Ksenija Osipova

Рассматривается лексика, связанная с традицией приготовления сливочного масла в Архангельской, Вологодской и Костромской областях. В севернорусских диалектах термины маслоделия восходят к глаголам вертеть, мешать, ворошить, свивать, тереть, на более южных  территориях – к основам бить, колотить, толкать. Эта изоглосса отражает противопоставление двух технологий приготовления масла – путем замешивания  перетопленной сметаны и сбивания свежей.

В статье рассматриваются наименования наиболее распространённых видов хлеба, составлявшего основу повседневного рациона крестьян Архангельской, Вологодской и Костромской областей. В качестве материала привлекаются данные севернорусских словарей, а также сведения, собранные Топонимической экспедицией Уральского федерального университета на территории Русского Севера, включая северо-восточные районы Костромской области, ранее принадлежавшие Вологодской губернии. Материал рассматривается в семантико-мотивационном, этимологическом и лингвогеографическом аспектах с целью выявить единицы, характерные для общенародного языка, определить специфически северную лексику, ее происхождение, а также связанные с хлебом узколокальные традиции. На первом этапе исследования рассматриваются используемые на Русском Севере общенародные обозначения (хлеб, каравай, булка и пр.). Далее анализируются диалектные лексемы, общие для северных и среднерусских говоров (колоб, колобашек; каравашек). Завершает статью представление специфически северной лексикой (житник, мякушек/мяконик, челпан, ярушник, ячник). В результате анализа устанавливается, что общенародные наименования приобретают в диалектную специфику за счет конкретизации используемого типа муки (ржаной или ячменной). Распространение их уменьшительных форм обусловлено традицией выпекать небольшие хлебы, но часто, поскольку из-за добавления ячменной муки хлеб  быстро черствел. Специфика архангельской лексики заключается в преобладании названий хлеба из ячменной муки (ср. прозвище житники ʻжители Архангельской обл.ʼ), вологодской и костромской – из ржаной. Повсеместно готовили хлеб из смеси муки нескольких сортов (ржаной, ячменной, пшеничной или овсяной. Нередко в хлеб добавляли суррогаты муки – траву, клевер, головки льна и пр. (ср. колобашек). Пшеничный хлеб на Русском Севере был символом праздничной пищи, сытой, богатой жизни, ячменный – скудной ежедневной трапезы, голода и нужды; их употребление противопоставляло жителей соседних территорий. Рассмотренные названия хлеба в силу пищевой значимости самого продукта служат наивнолингвистическим маркером диалектных зон: выявляются лексические оппозиции как на уровне говора регионов (например, Вятка и Костромская область), так и районов и соседних деревень. С точки зрения происхождения, обозначения хлеба в севернорусских говорах являются преимущественно исконными, однако нередки и заимствования: в статье приводятся дискуссии о возможном финно-угорском происхождении диал. мякки (мяконек), челпан и тупысь.

В статье на основе этнолингвистического анализа определяется роль рыбы в рационе крестьян Архангельской и Вологодской областей. Выявляются состав рыбного рациона, уникальные пищевые предпочтения отдельных групп населения, культурно-языковая символика рыбной пищи. Основнымтисточником материала послужили картотека Словаря говоров Русского Севера, а также диалектные словари, охватывающие севернорусские территории. Рассмотрены наименования блюдт(жарега, уха по балкам, тресковик, латка, молеватик и пр.), способов приготовления, хранения и употребления рыбы (межонная рыба, рыба с душком; сырком, мачко, рыба мачком и пр.), а также коллективные прозвища, восходящие к ихтионимам. В условиях артельного промысла и необходимости продажи рыбы или сдачи ее государству на крестьянский стол редко попадала ценная рыба, что определило популярность блюд из ерша и другой мелкой рыбы. Анализ коллективных антропонимов позволяет определить основные виды употребляемой рыбы: ерш (ершееды, ершеглоты), корюшка (ряпуса, корюшинья), треска (трескоеды) и пр. Прозвища фиксируют локальные пищевые привычки, например, употребление слабосоленой или заквашенной рыбы (сыроеды, кислая камбала), субпродуктов (кукшееды), которые сформировались под влиянием кулинарной традиции прибалтийско-финского населения этих территорий. Специфика рыбного рациона была маркером, дифференцирующим локальные группы населения, проводящим границы между «своей» и «чужой», городской и сельской пищей и пр. В антропонимах также прослеживается противопоставление крестьян-земледельцев, рацион которых составляли мучные блюда, и жителей деревень, занимавшихся рыболовным промыслом (тестоеды, опарники — хайдуки-рыболовы)

В статье рассматривается диалектная лексика, связанная с традициями собирательства на Русском Севере: наименования грибов и ягод, отражающие особенности их приготовления и кулинарные свойства, а также названия блюд из лесных продуктов. Материал статьи составили диалектные, фольклорные и этнографические сведения из Архангельской, Вологодской и Костромской областей, в том числе неопубликованные данные, собранные Топонимической экспедицией Уральского федерального университета. Статья направлена на выявление специфики категоризации лесных продуктов в языке севернорусских крестьян, локальных особенностей растительного рациона, а  также возможного влияния финно-угорской пищевой культуры. Этнолингвистический подход предполагает учет
количественного соотношения лексем, идеографический и ареальный анализ лексики, выявление ее семантико-мотивационных связей. В результате анализа материала устанавливается, что с темой сбора грибов и ягод на Русском Севере связан значительный круг языковых единиц и текстов фольклора. Выявляются характерные для культуры  собирательства категории и понятия: «количество грибов / ягод, принесенных за один раз», «лесные хозяева грибов
и  ягод», «родовые наименования лесных продуктов» (волога, обоща), «особо ценные лесные продукты» (царские
грибы, ягоды, рыба). Наименования блюд из грибов и ягод указывают на различные способы их приготовления, питательные свойства, состав. Названия блюд из ягод отразили влияние финно-угорской кулинарной традиции (вероятно, заимствованные обозначения мучных каш с ягодами галагатка, кипришиха, ляс). Представления о собирательстве сохраняются в фольклорных сюжетах и нарративах: мужчины как типичные сборщики грибов, дети и девушки — собиратели ягод; наличие у каждой деревни своей территории для сбора; неприятие «чужих» в своих местах; пищевые привычки локальных групп (прозвища вологодские рыжики, обабки и пр.).

Реконструируется комплекс народных представлений, связанных с употреблением мяса на Русском Севере (Архангельская и Вологодская области, север Костромской области). Рассматриваются русская диалектная лексика, фольклорные тексты и народные верования: в научный оборот вводятся новые данные, собранные Топонимической экспедицией Уральского университета. Анализ лексики, ритуалов и народных легенд, связанных с забоем скота, позволяет реконструировать традицию севернорусских празднеств-жертвоприношений (ср. свежина, свинарное заговение, свинобой). Проясняется мотивация некоторых наименований пищи, например, с обозначениями компонентом царский и церковный; анализируются прозвища, народная мотивация которых связана с употреблением мяса (волог. телятники, волог. векшееды, арх. моржееды и др.). Ключевые слова севернорусские говоры, семантика, мотивация, фольклор, мясная пища, этнолингвистика

The author reconstructs the complex of folk ideas connected with meat in the Russian North (Arkhangelsk and Vologda regions, north of the Kostroma region). The analysis involves Russian dialect vocabulary, folklore texts and folk beliefs. The new data collected by the Toponymic Expedition of the Ural University are introduced into scientific use. The methods of motivational analysis, semantic reconstruction, as well as semantic-motivational parallels between linguistic facts and data of non-linguistic forms of culture are applied. The study characterizes the attitude of the peasants towards the meat of different animals, slaughter rituals , methods of storing meat, features, important for meat products (raw-boiled, fresh-harvested for future use, clean-unclean, etc.), and food preferences of local social groups. The

The article represents the description of the group of homemade alcoholic beverages names, which exist in the dialects of Arkhangelsk, Vologda and Kostroma regions. The study is based on lexical materials of the Toponymic Expedition of the Ural University, as well as dialect dictionaries, which include the lexemes used on the territory of the Russian North. The peculiarities of vocabulary formation and the influence of social, demographic and economic factors on its formation are revealed. Semantic-motivational and etymological analysis of dialectal lexemes showed that this group of vocabulary, along with the original Northern Russian units, includes borrowings from Volga dialects, semi-professional languages and the words originating from foreign sources (polonism, turkism). The author identified sustained motivational models presented in the considered nominations: the semantics of "homemade intoxicating drink" emerges from the alteration of meanings "low-quality liquid"; "disorder, bustle", "prank, hooligan"; "talk, chatter". The peculiarities of this lexical group were influenced by governmental bans on home brewing: there are a large number of euphemisms and variability of the lexical group. Compared with beer, home brew and moonshine in the Russian North were considered second-rate drinks and were associated with alcohol addiction, while drinking beer rarely caused social condemnation.

В статье анализируются диалектные названия рыбных похлебок, записанные на территории Архангельской и Вологодской областей. Основным источником материала послужили лексические картотеки Топонимической экспедиции Уральского федерального университета. Путем комплексного этнолингвистического анализа автор реконструирует специфику приготовления и употребления ухи, а также свя-занные с ней вторичные культурно-языковые смыслы. В приморских и богатых реками и озерами вну-тренних районах Севера уха составляла основную часть рациона (ср. трескоеды ʻпрозвище поморов, жителей Архангельской областиʼ), на прочих территориях рыба употреблялась преимущественно только богатыми крестьянами. На Русском Севере различалась традиция варки ухи из свежей (ср. свежая уха, юшка) и сухой рыбы (ср. заспенница, кашица, крупянка, сущик, щерба, щи), которую заготавливали на зиму впрок. Слово «уха» в севернорусских говорах употреблялось как родовое обозначение различных похлебок-из грибов, хлеба, картофеля и проч. (ср. лесная уха, подъёлочная уха). В работе рассматриваются мотивация некоторых наименований постных похлебок без рыбы (например, демьянова уха, егорова уха, васькина уха), образованных от личного имени, а также выражения безгрешная уха и советская (сталинская) уха, появление которых было связано с ограничениями на употребление рыбы в советское время. Анализируются вторичные значения слова «уха» и образованные на его основе фразеологизмы и присловья (дело не уха, уху варить, ухи нахлебаться и проч.). В завершение статьи приводятся связан-ные с ухой ритуальные практики.

В качестве объекта исследования выбрана севернорусская диалектная лексика пищи и питания и семантически связанные с ней лексемы; к анализу привлекаются также тексты фольклора, повседневные бытовые практики, верования и ритуальные действия, в которых пища выполняет символическую роль. Цель исследования – на примере лексики пищи и питания Русского Севера разработать методику этнолингвистического анализа тематической группы лексики в свете отражения специфики региональной культурно-языковой традиции.Фактографическую основу исследования составили лексические материалы, собранные Топонимической экспедицией Уральского университета.

В качестве объекта исследования выбрана севернорусская диалектная лексика пищи и питания и семантически связанные с ней лексемы; к анализу привлекаются также тексты фольклора, повседневные бытовые практики, верования и ритуальные действия, в которых пища выполняет символическую роль. Цель исследования – на примере лексики пищи и питания Русского Севера разработать методику этнолингвистического анализа тематической группы лексики в свете отражения специфики региональной культурно-языковой традиции. Фактографическую основу исследования составили лексические материалы, собранные Топонимической экспедицией Уральского университета.