Marina Volf

Учебное пособие призвано отразить те саморефлексивные про- цессы, которые происходили в преимущественно англоязычной исто- рии философии XX века, и которые позволили истории философии не только сохранить свою автономию по отношению к философии, но и для самой себя обозначить и осмыслить те сложности, которые не поз- волили ей оставаться на прежних исследовательских позициях. В книге представлено несколько дискуссионных позиций о том, как пи- сать историю философии, принадлежащих влиятельным историкам философии Нового времени: Э. Кенни, Р. Уотсону, Г. Хэтфилду, Дж. Йолтону, И. Ш. Зарке, А. Макинтайру.
Книга предназначена для студентов философских факультетов, студентов и аспирантов социальных и гуманитарных специальностей, преподавателей и всех интересующихся историей философии и философской историографией. Также книга может быть рекомендована для широкого круга читателей, интересующихся историей философии Нового времени от Декарта до Канта.

В монографии обсуждаются вопросы поиска наилучшего объяс- нения мира и способа его познания в учениях ранних греческих фи- лософов (милетской школы, Гераклита, Эмпедокла), предлагается анализ двух типов аргументации – на основании различий (полярность) и на основании сходства (аналогия), формы и конкретные примеры использования такой аргументации, характерные для до- сократиков. Обсуждаются монистические и плюралистические ин- терпретации раннегреческих философских учений.
Книга адресована тем, кто интересуется историей философии, историей научного поиска, античной культурой, историей логики и аргументации; преподавателям, аспирантам и студентам гуманитарных направлений.

Калам — первое направление в арабо-мусульманской философии, с характерным для него рационалистическим подходом к решению основных теологических и философских проблем. В учебном пособии рассматриваются основные проблемы и способы их решений в мутазилитском, шиитском и ашаритском каламе. Особое внимание уделяется проблемам божественных атрибутов, извечности или сотворенности Корана, сотворения мира, атомарной структуры мира, причинности и свободы воли. Значимое место уделено ал-Ашари и его оппонентам, ал-Газали и его философии, в частности, его формулировке космологического аргумента, а также аш-Шахрастани как представителю исмаилитского (шиитского) калама. Отдельно обсуждаются атомистическая теория и оригинальная каламская теория присвоения.
Книга предназначена для студентов философских факультетов, преподавателей истории философии, а также рекомендована для всех интересующихся историей ислама, становлением его мировоззренческих и теологических оснований, исламскими корнями западно-европейской схоластики.

В сборнике публикуются научные труды (доклады и статьи) участников Всероссийской научной конференции, посвященной 30- летию Института философии и права СО Р АН, Новосибирский Академгородок, 19–20 ноября 2020 г. Книга предлагает срез актуальных научных исследований в области философии науки, истории философии, а также социальных и правовых исследований. Рассчитана на специалистов в области философии и социальных наук, предназначена для тех, кто интересуется актуальным состоянием и перспективами развития указанных направлений //

The collection contains scientific works (reports and articles) of the participants of the All-Russian Scientific Conference dedicated to the 30th anniversary of the Institute of Philosophy and Law of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Novosibirsk Academgorodok, November 19–20, 2020.
The book offers a snapshot of current research in the philosophy of science, history of philosophy, and social and legal research. Designed for specialists in the field of philosophy and social sciences, intended for those who are interested in the current state and prospects for the development of these areas.

Учебное пособие призвано познакомить читателей с одной из уникальных областей историко-философского знания античности – эпохой софистики и наиболее ярким и сложным ее представителем Горгием Леонтийским. В пособии подробно представлены: обзор явления софистики в целом и основная проблематика учения Горгия, рассмотренная в контексте современных ему философских проблем, а также актуальные интерпретации его учения. В приложении впервые в русскоязычной литературе под одной обложкой собраны сохранившиеся фрагменты сочинений Горгия и их переводы, в том числе ранее не переведенный на русский язык пересказ трактата Горгия «О не-сущем, или о природе» из анонимного (псевдоаристотелевского) сочинения «О Мелиссе, Ксенофане, Горгии» – одного из двух сохранившихся развернутых свидетельств о трактате.
Предназначено для студентов, обучающихся по направлению «История философия» и гуманитарного профиля вообще, аспирантов и соискателей социальных и гуманитарных специальностей при изучении курса «История и философия науки», преподавателей, а также для широкого круга читателей, интересующихся философией, риторикой, историей и теорией аргументации.

"Исследование посвящено малоразработанной проблеме – терминологии и характеру философского (эпистемического) поиска в раннегреческой философии. В центре внимания автора – творчество Гераклита и Парменида, которое рассматривается в широком историко-философском контексте. В основе исследования лежит детальный анализ семантического поля «поиска» – дидзесиса/дзетесиса. Монография отражает современный уровень критики фрагментов раннегреческих философов, подробно обсуждаются последние достижения гераклито- и парменидоведения. Автор обоснованно проводит тезис о рациональном характере философского поиска в учениях раннегреческих мыслителй.
Книга может быть адресована специалистам по эпистемологии и истории античной философии? , а также всем интересующимся философией читателям.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ИРАНСКАЯ МИФО-РЕЛИГИОЗНАЯ ТРАДИЦИЯ
§ 1. Некоторые направления иранской мифо-религиозной традиции
§ 2. Реконструкция иранских доисламских онтологических представлений
ГЛАВА II. ИРАНСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ В ГРЕЧЕСКОЙ ПРЕДФИЛОСОФИИ
§ 1. Греческая традиция о куретах и корибантах и иранские параллели
§ 2. Иранские параллели в орфизме, греческих теогониях. Эпименид, «Теогония Иеронима и Гелланика», «Рапсодическая теогония»
ГЛАВА III. ИОНИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАРАЛЛЕЛИ С ИРАНСКОЙ ТРАДИЦИЕЙ. МИЛЕТСКАЯ ШКОЛА
§ 1. Античная традиция о контактах ранних греческих философов с иранским миром
§ 2. Первый этап формирования онтологических и космологических воззрений раннегреческой философии. Милетская философия
ГЛАВА IV. ГЕРАКЛИТ И ИРАНСКАЯ ТРАДИЦИЯ
§ 1. Концепция «мудрого существа» и ее сопоставление с иранской традицией
§ 2. Время, судьба и душа в учении Гераклита в сопоставлении с иранской традицией
§ 3. Учение Гераклита о противоположностях
ГЛАВА V. ФИЛОСОФЫ ИТАЛИЙСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ И ИРАНСКАЯ ТРАДИЦИЯ
§ 1. Начало италийской философии. Онтологические взгляды Парменида и их сопоставление с иранской традицией
§ 2. Онтологические взгляды Эмпедокла и их сопоставление с иранской традицией
ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ И БИБЛИОГРАФИЯ

"The book includes a series of studies dedicated to two opposite tendencies in Ancient Greek epistemology and ontology, the rational and irrational. Vasily Goran discusses the rational and irrational approaches in Ancient philosophy in two contexts. In Chapter I he studies Early Greek philosophy, while in Chapter IV he turns to Socrates and Plato. He shows that ontological monism in such early writers as Thales and other representatives of the Ionian school of thought, led them to take explicitly rationalistic stanza, while (proto-)dualist tendencies in Early Pythagoreanism became the nourishing soil for irrationalism. Socrates’ predominantly rationalist approach to philosophical inquiry is contrasted with this by Plato, marked by distinctive irrational elements. Still, one can prove that the rational approaches were dominant both in Early Pythagoreanism and Plato.
Chapter II by Marina Volf concerns the epistemological doctrine of Heraclitus of Ephesus. The author discusses his concept of dizesis (taken to mean inquiry), cognitive means for acquiring true knowledge as well as their hierarchy: relations between manifest (emphanes) and latent (haphanes) entities, the role of empiric knowledge, and the place of mathesis, ksynesis and phronesis in the cognitive process. We examine the relationship between such intellectual faculties as noos and ksynesis, noos and mathesis, and reveal essentially rationalistic nature of Heraclitan doctrine.
In Chapter III Igor Berestov deals with two modes of thinking in Parmenides. If Parmenides did distinguish the two modes of thinking, then his position would be immune to some very serious critical attacks. Nevertheless, it appears that there are some logical difficulties, inherent in this distinction. And even if this is
the case, the alternative “non-Parmenidean” distinctions between the modes of thinking and existence seem to be as dubious as the supposed Parmenidean approach.
Chapter V by Eugene Orlov analyses cognitive faculties and states of the soul. Aristotelian notions of logismos-calculus, logos and alogon are discussed against the contemporary perception of ‘rational’ and ‘irrational’ with special reference to the so called meta-logou, which cannot be placed in the context of such traditional concepts as rational, irrational, non-rational and a-rational.
In Chapter VI Eugene Afonasin approaches philosophical mythology in the Derveni papyrus which contains a very curious commentary to an Orphic theogony and in this capacity is of great interest for understanding religious and philosophical developments at the end of the fourth – the beginning of the third
century B. C. E. (or even earlier). The author discusses two interpretative strategies adopted by the Derveni commentator in order to “save” the Orphic myth and give it new value, namely, naturalization” of traditional Greek deities, first of all Zeus, and “etymologization” of their names.
Finally, in Chapter VII Pavel Butakov shows that the formation of Christian philosophy happened in the world where the highest academic standards of theology were set by the Platonic tradition. The mainstream Christian theologians formulated their teaching within the framework of Platonic thought, while those
who relied upon other philosophical foundations were considered to be oppos such traditional concepts as rational, irrational, non-rational and a-rational."

ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ .................................................................................... 3
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ (Рационализм и иррационализм как философско-мировоззренческие ориентации: гносеологическое содержание, онтологические и ценностные основания)............. 5
Глава I. РАЦИОНАЛИЗМ И ИРРАЦИОНАЛИЗМВ РАННЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ .............................. 28
§ 1. Онтологический монизм и доминирование рационализма –
§ 2. Онтологический протодуализм и тенденция иррационализма в пифагорейском учении ....................... 39
§ 3. Доминирование рационализма в пифагорейском учении .52
Глава II. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ ГЕРАКЛИТА ЭФЕССКОГО ............. 67
§ 1. Гносеологическая проблематика Гераклита в целом ..... 70
1.1. Онтологическая и гносеологическая проблематика у Гераклита: общие методологические принципы.....................70
1.2. Явное и скрытое: обнаружение сути вещей....................77 1.3. Роль faneros и afanes в процессе познания: иерархия чувственных восприятий как основа перевода неявного в явное......89
§ 2. Интеллектуальные способности: проникновение в суть вещей................................................................................... 97
2.1. О связи понятий noos и xynesis у Гераклита.....97
2.2. О связи понятий noos и mathesis у Гераклита....108
Глава III. СПОСОБЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ ПАРАДОКСАЛЬНОСТИ САМОРЕФЕРЕНТНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ У ПАРМЕНИДА ................................120
§ 1. Интерпретация Л. М. Де Рийком В 2. 3 DK .................... 126
§ 2. Замечание к интерпретации Де Рийком В 2. 3 DK .......... 127
§ 3. «Принцип экзистенциального обобщения» vs. позицияПарменида ................ 132
§ 4. «Парадокс сингулярного существования» .................... 151
§ 5. Предпосылки «парадокса сингулярного существования» vs. позиция Парменида .................................................... 158
§ 6. Логическая возможность устранить парадоксальность у Парменида .................................................................... 164
§ 7. Фатальные недостатки допущения о разведении двух способов существования у Парменида ........................... 169
§ 8. «Разведение двух способов мышления» в современных исследованиях Парменида ............................................... 173
§ 9. «Разведение двух способов мышления» как аргумент против критиков Парменида ............................................ 176
Глава IV. РАЦИОНАЛИЗМ И ИРРАЦИОНАЛИЗМ В УЧЕНИЯХ СОКРАТА И ПЛАТОНА......................................................... 187
§ 1. Рационализм Сократа .......................................................... –
§ 2. Дуалистическая онтология и тенденция иррационализма в философии Платона ....................................................... 201
§ 3. Доминирование рационализма в философии Платона .... 223
Глава V. РАСЧЕТЛИВОСТЬ, РАССУДИТЕЛЬНОСТЬ И МУДРОСТЬ У АРИСТОТЕЛЯ ....................................... 240
§ 1. Расчетливость (to logistikon) как разумная способность человеческой души ................... –
§ 2. Расчетливость как одна из разумных способностей человеческой души ........................................................... 250
§ 3. Рассудительность и расчетливость ........... 256
§ 4. «Око души» и ум .............................................................. 271
§ 5. София-Мудрость .............................................................. 281
§ 6. Истина эпистемы и ума ................................................... 290
§ 7. София и рассудительность .............................................. 299
§ 8. Расчетливость как силлогистика ..................................... 316
Глава VI. ФИЛОСОФИЯ МИФОЛОГИИ В ПАПИРУСЕ ИЗ ДЕРВЕНИ .............................................................................. 320
§ 1. Предварительные замечания ............................................. –
§ 2. Теогония Папируса из Дервени ....................................... 323
§ 3. Как философы спасали мифы? ........................................ 327
Глава VII. РЕЦЕПЦИЯ АНТИЧНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ В РАННЕХРИСТИАНСКОЙ ФИЛОСОФИИ ................... 340
§ 1. Проблематичность рационализации раннехристианской проповеди ............................................................................ –
§ 2. Влияние платонизма на формирование христианской теологии ........................................................................... 347
§ 3. Попытка создания стоической теории христианского вероучения в работах Тертуллиана ................................... 352
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ................................................................... 372
SUMMARY ........................................................................................... 382

The philosophical nature of the two versions of paraphrasing the Gorgias’ treatise On Non-Being — the skeptical version by Sextus Empiricus and the peripatetic version by an anonymous author — are discussed. The paper gives a comparative analysis of the arguments upheld by the informants enunciating Gorgias’ thoughts, demonstrates the range of philosophical problems, which Gorgias considered, judging by the reports of his speech, and shows how both versions add to and clarify each other in terms of philosophical issues. The work provides insights as to how Gorgias modernizes and transforms the initial attitudes of Parmenides, shifting the reasoning plan: from how thought can be directed to an object and the qualities of this object to how thought can be directed to the non-existent. Accordingly, the problems of intentionality in the Gorgias’ teaching are considered as well as the privileged status of any of mental states, the nature of word or speech as an autonomous way to develop knowledge about external objects, the issue of meaning as a reference, and inter-subjectivity in cognition. A conclusion is reached that giving preference to one of the paraphrasing versions impoverishes our understanding of the Gorgias’ teaching considerably, while the joint analysis of both versions demonstrates the engagement of the sophistic issues raised by Gorgias, in the philosophical and, particularly, the epistemological paradigm of the ancient as well as modern philosophy.

Предложены содержательный анализ терминов нормативная и дескриптивная эпистемо-логия, трактовки их содержания в современной аналитической философии (W.V.O. Quine, R. Rorty) в контексте их применения для описания античной софистической эпистемоло-гии. Предложено обоснование применения дескриптивной эпистемологии к реалиям античной философии, а именно к софистике Горгия в рамках апроприационистской истории философии. В качестве примера рассматривается софистический поиск, который в зависимости от конечных целей оратора может быть представлен как номадический или как логос-навигация, а также соотносится проблема корректного понимания физических и ментальных феноменов и способов корректного указания на них у Рорти и у Горгия. Данные примеры показывают, что применение дескриптивной эпистемологии к античной философии может изменить интерпретационную парадигму софистики и существенно скорректировать взгляд на античную эпистемологию в целом.

The paper discusses the philosophical features of two narratives retelling Gorgias’ treatise “On non-being”: the skeptical version of Sextus Empiricus’ and the peripatetic version of an anonymous author. The author proposes a comparative analysis of the arguments adopted by the informants in their presentation of Gorgias’s thoughts. She examines several philosophical problems raised by Gorgias in his treatise as they were discussed in the retellings of his speech. The paper shows how these two versions complement and clarify each other in relation to a number of philosophical topics. It shows how Gorgias renovates
and transforms Parmenidean initial assumptions and transfers the discussion topic from how thought could be directed to an external object and what the properties of such an object are to how thought could be directed to a non-being. Accordingly, in relation to
the doctrine of Gorgias, the paper considers the problems of intentionality, the question of the privileged status of any of the mental states, the nature of the word or speech as an autonomous way of knowing of external objects, the problem of meaning as reference,
and issues of intersubjectivity in cognition. It is concluded that the preference for one narrative significantly impoverishes our understanding of the doctrine of Gorgias, whereas a joint analysis of both versions is able to demonstrate the inclusiveness of sophistry problems shown by Gorgias in the general philosophical and the epistemological paradigm of both ancient and modern philosophy. ///
Статья посвящена вопросу о философском характере двух версий пересказа трактата Горгия «О не-сущем» – скептической версии Секста Эмпирика и перипатетической анонимного автора. Предложен сравнительный анализ аргументов, которых
придерживаются информаторы при изложении мысли Горгия, и демонстрируется философская проблематика, которая обсуждалась Горгием, судя по пересказам его речи, и то, каким образом обе версии дополняют и уточняют друг друга в плане фи-
лософской проблематики. Показано, каким образом Горгий модернизирует и трансформирует исходные установки Парменида, переводя план обсуждения с того, как мысль может быть направлена на объект и каковы свойства такого объекта, на то,
как мысль может быть направлена на не-сущее. Соответственно, в отношении учения Горгия рассматриваются проблематика интенциональности, вопрос о привилегированном статусе какого-либо из ментальных состояний, природа слова или речи
как автономного способа познания внешних объектов, проблема значения как референции, вопросы интерсубъективности в познании. Делается вывод, что предпочтение одной из версий пересказа существенно обедняет наше представление об учении
Горгия, тогда как совместный анализ обеих версий в состоянии продемонстрировать включенность софистической проблематики, поставленной Горгием, в общую философскую, и в том числе эпистемологическую, парадигму как античной, так и современной философии.

Рассматривается место и значение риторики для формирования первого этапа англо-американского прагматизма начала
XX в. Анализируются место риторики в семиотике Пирса и его акценты на коммуникативный характер знания. Рассматривается отношение Дьюи к концепции коммуникации, повышение градуса его отношения к софистике в связи с влиянием философии Шиллера. Наконец рассматривается взаимное влияние концепций Джеймса и Шиллера, их роль в формировании прагматистской концепции истины


The paper considers the place and significance of rhetoric for the development of the first stage of Anglo-American pragmatism at the beginning of the 20th century. It analyzes the place of rhetoric in Peirce’s semiotics and his emphasis on the communicative nature of knowledge. C.S. Pierce introduces a new science, semiotics, which, like the medieval trivium, splits into three branches: analytics, critic and methodeutic, which is otherwise called speculative rhetoric. The latter turns out to be the most pragmatic section of semiotics, aimed at the establishing the effect that the sign causes. The paper also shows that another founder of pragmatism, J. Dewey, paid attention to the development of the concept of communication, which is also part of rhetorical knowledge. Defining special aspects of communication, Dewey comes to the concept of a rhetorical situation. In connection with the influence of the philosophy
of F.C.S. Schiller, Dewey changes his attitude towards sophistry as the starting point of rhetoric. He compares the Sophists with humanists, believes that the individualistic interpretation of their program is erroneous, and believes that it indicates the value of
culture and civilization in its opposition to barbarianism and the animal nature. Finally, the paper examines the mutual influence of the concepts of W. James and F.C.S. Schiller, their role in the evolution of the pragmatist conception of truth. Schiller argues that
pragmatism is humanism, and it is a form of relativism, but it is not identical with skepticism and it is alien to objectivism. These arguments, along with Pierce’s thesis of practical verification of truth, served as a conditional platform for James in his creation of the theory of pragmatist truth. The influence of Schiller and James turned out to be mutual and resulted in a relativistic line of pragmatism that accepts the concept of direct experience and the truth of the “phenomenon” as opposed to “real” truth. In addition, it is
shown that pragmatism, abandoning the concepts of truth associated with fundamentalism, develops the concept of truth which is directly consistent with rhetorical principles. Pragmatism begins with the fact that truth is inseparable from persuasion, and thinking, being dialogical, gives rationalism a rhetorical character, and ends with the admission that truth is rooted in the immediate activity and practice of people, it has a humanistic character, i.e. takes into account the problems of human life and the experience of knowing the world a person is in direct contact with, and that logic can achieve truth if only it takes into account the context and effect produced by practical actions.

Софистика, не являясь школой в ее классическом понимании, задает новые образовательные стандарты, причем они в большей мере соответствуют современным представлениям об образовании, и по сути могут быть представлены как следующая, высшая ступень образования. Из нововведеий софистического образования два представляют наибольший интерес: это, во-первых, профессионализм, заключающийся в системной передаче знаний на разного рода «аудиторных» занятиях (присутствие на публичных лекциях софиста-учителя, занятия малыми группами, отработка ораторских и коммуникативных техник на основе учебных пособий) и, во-вторых, введение учебных пособий или письменных руководств (тэхнай).

The Sophistry, was not a school in an ordinary sense, set new educational standards, and they were accorded well with modern ideas about education, and could be presented as the next, higher stage of education in Greece. Of the innovations of the sophistic education, two of them have the most interest: firstly, professionalism, consisting in the systematic transfer of knowledge in various kinds of learning “in-class” (the presence at public lectures of the sophist-teacher, classes in small groups, the development of oratorical and communicative techniques with the rhetorical handbook) and, secondly, the rhetorical handbook itself or written manuals (technai).

Significant place in R. Bernstein's late works has the concept of «pragmatic turn», linked with communicative rationality. In the article we analyze the origin of this term showing that the origin of this notion can be traced formally from one private discussion between R. Rorty and J. Habermas,
which concerned of understanding some points of Kantian philosophy, but Bernstein was able to actualize this concept. Rorty and Habermas themselves have serious discrepancies in their understanding of communicative rationality and its ultimate goals, but they both agree on an
understanding of the concept of «pragmatc turn». Rorty eventually tends to the term «rhetorical turn», while his followers and critics use the Habermas' term «pragmatic turn» in the meaning of «radicalization of the linguistic turn». Bernstein's reduction of various directions to pragmatism is
realized in the appropriationist methodology: he extends the context of one’ belonging to the philosophical tradition to the context of contemporary philosophical or even social problems, otherwise it couldn’t be distinguish eternal philosophical problems from particular immediate issues,
and his conclusions are of an clarification, but not of dogmatic explanation for those processes that occur in the philosophy of the XXth century. Throughout his work, Bernstein several times clarifies the pragmatic themes, and finally offers the following list: (1) anti-foundationalism; (2) community of inquirers; (3) fallibilism; (4) radical contingency; (5) pluralism. The listed topics firstly coincide with the characteristics of relativism, and secondly, they intersect with the characteristics of the rhetorical turn, which gives good reasons for talking about the interdependence of rhetorical turn, pragmatism and relativistic methodology. Three themes from the new list – the community of inquirers, fallibilism and radical contingency – are contained, as a basic element, the relativistic and pragmatic motif (raised by Peirce) of the absence a chasm between the subject and the object, or mind and world due to tertia or «thirdness». So we give a brief excursion into the pragmatic problem of tertia and the discussions around it. Bernstein seeks to discover those sides in continental and analytic philosophies that bring them closer to pragmatism by establishing a common list of «pragmatic themes» common to any philosophy, behind which the recognition of communicative rationality shines. According to Bernstein, pragmatism should act as an interactive tool, because the whole of this tradition exists as a «dialogue»
or «argument».

In traditional interpretations, ancient Sophistic is labeled as relativism. According to them, Plato and Aristotle refer Protagoras' doctrine to philosophically inconsistent perceptual relativism. Plato offers two interpretations of relativism, and one of them, so called "se-cret doctrine" of Protagoras, is often marked as Plato's own theory of perceptions. Despite the fact that the exoteric and esoteric versions of Protagorean doctrine contains fully valid epis-temic and ontological ideas, they are attributed philosophical failure to them because of the self-refutation thesis contained in them, and, according to Aristotle's version, its subjectiv-ism. Subjectivism can also be attributed to Gorgias with regard to his categorial distinction of abilities and objects of perception. However, criticizing subjectivism, Aristotle himself uses a similar categorial argument. Both interpretations undermined the reliance of the Sophistic, having made relativism one of the negative markers of it. Modern rehabilitating interpretations of the Sophistic either seek ways to eliminate subjectivism and skepticism from the sophistic doctrines, or avoid using modern terminology, also they should take into account that fact that in the contemporary philosophy there is no such concept as «simply relativ-ism», but there are various, sometimes contradictory, interpretations of it, and in this case, they have to make an adjustment to the current context in which negative interpretations of relativism have long been not popular.
* Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РФФИ-ОГОН (проект № 17-03-00360 «Дескриптивная эпистемология Горгия Леонтийского в контексте философско-го понимания античной софистики»).

В статье представлена эволюция прагматизма с акцентом на ее третий, неопрагматистский этап. Характерные особенности этого этапа рассматриваются через призму философии Дж. Марголиса.
Статья демонстрирует, что Марголис включается во все актуальные дискуссии этого направления, в первую очередь относительно отношений реализма и релятивизма и вопроса о том, какова природа истины. Решение вопроса о природе истины связано с проблемой несоизмеримости и алетического релятивизма, собственную версию которого – надежный релятивизм – предлагает Марголис. Эти вопросы рассматриваются в общих чертах. Более подробно анализируется решение Марголисом проблемы соотношения реализма и релятивизма. С одной стороны, Марголис занимает
твердую релятивистскую позицию. С другой стороны, он утверждает, что можно защитить реализм от вызовов релятивизма, но только если согласовать его с релятивизмом. Для этого он предлагает
две стратегии согласования. Первая стратегия реализуется через выяснение природы скептицизма. Вторая – через обращение к историчности человеческого бытия. Здесь Марголис также предлагает два пути, прагматистский и эпистемический. Делается вывод о том, что Марголис стремится занять срединную позицию между абсолютистским (фундаменталистским) и релятивистским полюсами и тем самым устранить разногласия между ними. //
The paper presents the evolution of pragmatism, with an emphasis on its third stage which is called neo-pragmatism. The paper considers the specific features of this stage in the light of the philosophy
of Joseph Margolis. The paper demonstrates that Margolis takes part in all relevant discussions of this philosophical movement, first of all, about the relationship of realism and relativism and about the nature of the truth. The question about the nature of the truth related to the problem of incommensurability and alethic relativism, and Margolis offers his own version of this kind of relativism – the robust relativism.
The article discusses these issues in general. A more detailed analysis the authors provide for the Margolis’s solution of the problem of the realism and relativism compatibility. On the one hand, Margolis fi rmly stays on relativistic positions. On the other hand, he argues that it is possible to defend realism against relativistic attacks but only if to reconcile these two trends. Margolis offers two strategies for doing this. He implements the fi rst strategy through the clarifi cation of the nature of skepticism. He formulates the form of realism which could resist to skepticism, it ought to satisfy the main statements of neopragmatism. Such a kind of realism Margolis calls minimal realism. The second strategy appeals to practices and activities and it is implemented through the actual survival and viability of the human species that is closely related to the historicity of human existence. For the last strategy Margolis offers two ways as well, the pragmatic and epistemic ones. The epistemic way allows to legitimize realism through an appeal to the technology, the existence and the use of which indicates human cognitive competence about external world. The
pragmatic way legitimizes realism through the successful interventions of collective human knowledge in different structures of the world. Summarizing the authors draw a conclusion, that Margolis tries to occupy
a middle position between two poles – absolutism (foundationalism) and relativism, which are presented most clearly in the pragmatists dispute between Putnam and Rorty, and thereby he tries to eliminate the differences between these two tendencies in contemporary philosophy.

В статье приводятся аргументы в пользу того, что Горгий был хорошо известен своим современникам как философ, включенный в решение элеатовской проблематики. Горгий отнюдь не пародирует элеатов, а, серьезно включаясь в
обсуждение их основных позиций, выявляет и критикует слабые места в их рассуждениях. На этом основании тезис Горгия ouden estin предлагается понимать как «не-сущее существует», отказываясь от наиболее распространенной
интерпретации учения Горгия как радикального нигилизма. Для подтверждения этого положения привлекается текст платоновского диалога «Софист», ряд пассажей из которого и саму структуру изложения аргументов, последовательно повторяющую структуру «О не-сущем» Горгия, можно расценить как свидетельства в пользу именно такой трактовки главного тезиса Горгия.

e article discusses that Gorgias was well known to his contemporaries as a philosopher who had been solving specific Eleatic problems. e Gorgias’ philosophy was not a parody on the Eleatics, but the examination of the Eleatic topics via identifying and criticizing weak points in their arguments. erefore the Gorgias’s thesis ouden estin should be understood as “Nothing does exist” or “Nothing is something that exists”, thus denying common interpretation of his doctrine as a radical nihilism. To confirm this point we draw upon Plato’s Sophist, some passages of which and the structure of arguments, consistently repeating the structure of Gorgias’ On-Not Being can be considered as evidences in favor of such interpretation of this main thesis of Gorgias.

Явление (движение) риторического поворота сопряжено с новым пониманием классической риторики, которое возникает во второй половине XX в. - неософистической риторикой. Термин в силу своей неоднозначности труден для понимания и порождает споры и дискуссии среди представителей разных философских направлений. Эта ситуация проиллюстрирована на примере дискуссии о термине «Третья софистика» между В. Витанза и А. Кирога. Фактически эта дискуссия демонстрирует разницу в подходах к историко-философской методологии: разницу между контекстуалистским и апроприационистским подходами. Подробно разбираются основные принципы, характерные для каждого из этих подходов, обосновывается, что наиболее приемлемой методологией для корректного историко-философского анализа неософистической риторики и связанного с нею риторического поворота является апроприационистский подход.

"Псевдо-Аристотелев анонимный трактат De Melisso Xenophane Gorgia, наряду с хорошо известным свидетельством Секста Эмпирика (Adv. Math. 7.65–87), интересует исследователей как важное свидетельство о трактате Горгия «О не-сущем, или О природе». В статье (1) предложен первый перевод разделов V–VI трактата, посвященных Горгию, на русский язык и (2) исследуются источники и формальная структура аргументов, высказан-
ных в трактате.
The Pseudo-Aristotelian (Anonymous) De Melisso Xenophane Gorgia, along with the well-known evidence of Sextus Empiricus (Adv. Math. 7.65–87), interests scholars as a major evidence about Gorgias’s treatise “On Not-Being or On Nature”. The paper (1) offers the first Russian translation of the section of the De Melisso Xenophane Gorgia, V–VI, which concerns Gorgias; and (2) analyses the sources and the formal structure of the argument in
the treatise."

В статье предложен обзор работ, посвященных софистике (в том числе изданий фрагментов софистов) на русском языке, включая переводные издания, а также составлен критический библиографический обзор изучения софистики в западных исследованиях (преимущественно англо-американских) за последние 60 лет. Рассмотрены основные интерпретации учений Протагора и Горгия. Дан обзор некоторых современных дискуссий вокруг этих персонажей.
The article reviews a number of recent edition and translations of the Sophists’ fragments (including these published in Russia), and offers a critical bibliographic overview of the sophistic studies in the western (mostly Anglo-American) history of philosophy during
the last sixty years. It examines some interpretations of the doctrines of the Older Sophists (esp. Protagoras and Gorgias) and analyses the most conspicuous lines taken by contemporary
scholars in relation to these characters.

В статье мы стремимся преодолеть те стереотипы, которые связаны с пониманием софистики, во-первых, как преимущественно риторической или педагогической практики, лишенной философского содержания, и, во-вторых, настаивая на философской составляющей этого направления, мы намерены показать, что она не является философией релятивизма и нигилизма, как о ней принято говорить с XIX века.
In the article we tried to overcome the stereotypes that are associated with the understanding of the Sophistic, firstly, as rhetorical or pedagogical practice mainly, deprived of philosophical content, and, secondly, - insisting on the philosophical component of the sophistic movement, we intend to show that it is not a philosophy of relativism or nihilism, as it was supposed by history of philosophy in XIX-XX century. The Sophistic is a fully valid part of philosophy, but it has significant differences with Academics and Peripatetics, who, based on the essentialist program and related with it understanding of truth, interpreted the Sophistics by principles of their own fundamentalist paradigm. We interpret the sophistic philosophy applying to it the concept of descriptive epistemology, and we intend to apply it to the sophistic principle of philosophical inquiry in Antiquity. Our interpretation of Gorgias doctrine is based on this premise. As ontology the Gorgias' doctrine appears as criticism of the Eleatics and Pluralists (Empedocles), demonstrating the fallacy of their doctrines of what-is and what-is-not, as epistemology its shows criticism of the theory of knowledge, demonstrating the failure of previous concepts of the known object and the knowing subject. These features of Gorgias' philosophy allow us to speak of him as the creator of a new paradigm of descriptive epistemology and forerunner Pyrrhonism. A main feature of the philosophy of Gorgias is its new and original doctrine of language as a tool of knowledge and framing the world.

В статье обсуждаются письмо и речь как два модуса человеческого существования, определяющие ситуацию человека. Показано, что в силу приверженности этим разным модусам онтологические ситуации, характерные для древнего грека и нашего современника, не совпадают. Этим модусам соответствуют две стратегии, обозначенные как фундаменталистская и герменевтическая (номадическая). Первая опирается на текстовую культуру, вторая — на речевую, и их принято соотносить с платоническим направлением в философии и софистическим соответственно. Если первое направление можно назвать логическим, и оно основывается на аподиктической, демонстративной аргументации, то второе мы обозначим как логологическое, для которого характерно схождение философии и поэзии, и оно использует эпидейктическую, убеждающую технику аргументации. Представленные к контексте номадической стратегии и логологии онтология и антропология формируют иное содержание и иные подходы к ситуации человека.

In the paper the writing and the speech are discussed as two modes of the human being, which define the human situation. It is shown that the significant situations for the modern people and the people of Ancient Greece were different due to commitment for these diverse modes. Two strategies corresponds with these two modes - foundationalistic and hermeneutic (nomadic). The former founds on the textual culture, the latter - on the speech culture, and they are related with platonic and sophistic traditions in philosophy. The first tradition could be designate as logic, and it rests on the apodictical and demonstrative argumentation, the other one could be designate as logologic, which combines the philosophy and the poetry, and rests on the epideiktical and persuader technic of argumentation. Presented in the context of the nomadic strategy and the logology, ontology and anthropology form a different content and different approaches to the human situation.

In B 8.1-5 DK, Parmenides lists the signs of being that should be considered as premises for his reasoning, which unfolds in B 8.6-52 DK. As a result of this procedure, the subject and predicate in B 2.3 and B 2.5 DK will be restored. However, at the beginning of the reasoning we have got two unknowns-what is it that exists (the subject) and how does it exist (the predicate), and also there is a problem-the subject of this inquiry either exists or does not exist. It is known that Plato when dealing with cases of this kind-when it comes to knowing something unknown, cases which are accompanied by a problem to which a solution is formulated which itself relies on a hypothesis that is unprovable, unverifiable and not self-evident-used the method of hypotheses. I believe that the Parmenidean reasoning can be understood as the method of hypotheses. So the whole structure in the Truth of Parmenides' poem could be conceived as the method of hypotheses with the following three of them: 1. The first hypothesis states that what can be spoken and thought-is. 2. The second hypothesis concerns 'signs of being'. 3. The third hypothesis rejects the possibility of what-is-not. All of these hypotheses should be considered as double-each Parmenidean statement about being is accompanied by a complementary, clarifying hypothesis about non-being. The suggested interpretation allows to refute accusations of tautology in B 2.3 and B 2.5 DK, clarifies the structure of reasoning in the whole poem, and also provides reasons for clarifying the origins of the method of hypotheses in Plato.

“Διπλ’ερεω”: EMPEDOCLES ARGUMENTS FOR PLURALITY (B 17 DK)
The majority of interpreters of Presocratics agree that the pre-Parmenidean doctrines were strictly monistic. Recent studies allow interpreting the doctrine of Parmenides as pluralistic and thereby resolving some of its contradictions. It is assumed that the followers of Parmenides adopted his pluralistic doctrine uncritically, being content with his reasoning. I suggest that Empedocles offers his own argument for pluralism, which is built upon an explanation of how and when the pluralism should work.
Empedocles represent his own programmatic statement in B 17 DK. The original Parmenides thesis (x) (x is p ∨ x is ¬p), where x is the subject of inquiry, and p is an actual what-is, or is any of the signs of being acquires the different form. Empedocles changes the disjunction into a conjunction, allowing intermutual interpretation of these thesis, ‘that’ and ‘the other’ together: (x) (x is p ∧ x is ¬p). The same approach was used later by the disciple of Empedocles, Gorgias.
The reasoning of Empedocles could be presented as an intertextual argument, i.e. his justification of pluralism becomes clear only in the context of Parmenides’ reasoning in B 8 DK. So, B 17 DK can be interpreted as three consecutive arguments in favor of the plurality of being. The first is a twofold metaphysical argument; the second is a twofold ontological argument both based on the principles of convincing speech, and not the geometric proof, as in Parmenides. The third argument is different: it is pro-Eleatic, and it uses explicit structural and lexical references to the Parmenidean poem. It consists of two steps: an endoxic justification and an Eleatic proof. While the third argument presents proofs in the Parmenidean style, they do not function as proofs for plurality, but merely as a demonstration of adjustability of the Parmenidean arguments to a pluralistic doctrine. Thus, having admitted and justified multiplicity in the two first two-fold arguments, in the Third argument Empedocles represents in effect one more convincing reason, or support of the argument: he shows that some Parmenidean signs of being can be consistently ascribed to plurality, and that the very method of the Parmenidean proof can serve as an additional justification for his own reasoning about the properties of plurality.

"К вопросу интерпретации доксы у Парменида: в поисках космологии / Историко-философский ежегодник'2010. М., 2011.

В статье намечаются варианты непротиворечивой трактовки учения Парменида с позиций некоторых современных интерпретаций, прежде всего, экзистенциальной (Калоджеро, Оуэн) и предикационной (Мурелатос, Керд). В статье анализируется место доксы в учении Парменида, ставится вопрос о том, возможна ли с позиций этих интерпретаций космология у Парменида, можно ли истолковать доксу как сомостоятельный раздел его доктрины или как самостоятельный путь, т.е. способ философского поиска. Делается вывод о том, что у Парменида нет собственного космологического учения, докса не является ни учением о мире, ни специфическим путем познания. Задача доксы в том, чтобы закрепить новый философский принцип поиска истины (didzesis) через ос-мысление обычно допускаемых ошибок поиска путем неистинного мышления.

The paper outlines several alternatives for a consistent interpretation of the Parmenidean doctrine with the positions of some modern interpretations, that is, an existentional (Calogero, Owen) and predicational (Murelatos, Curd). The paper analyzes the function of Parmenidean doxa. It raises the question whether the cosmology is possible in terms of these interpretations, is it possible to interpret doxa as specific part of the doctrine or as a independent way of know-ledge, i.e. as a philosophical inquiry. It concludes that Parmenides doesn’t have a cosmological teaching, and doxa is neither a cosmology, not a specific way of knowledge. But doxa has a specific task to solidify the new philosophical principle of inquiry for truth (didzesis) through reasoning the common human errors in the search for knowledge by nongenuine thought."

В статье анализируется становление философского поиска с позиций идеи человеческого прогресса во фрагменте B 18 DK. Делается вывод, что Ксенофан вынужден занять скептическую позицию в представлении о богах, не имея наглядных доказательных средств против традиционных богов или в поддержку собственного видения бога. Отсутствие у Ксенофана убедительных средств обоснования делает необходимым для него разработку инструмента доказательства или наглядной демонстрации (deiknumi vs. upodeiknumi), и он намечает скептическую программу. Это делает уместным интерпретацию его учения как ориентированного на новую концепцию философского поиска, дидзесис, который опирается не на божественный характер открытий, а на рациональную эмпирическую или теоретическую проверку, на демонстративный метод. Делается вывод, что идея прогресса в Античности связана с поиском (дидзесис), с исследованиями и открытиями, а всякий поиск знания в Античности оказывается не просто планомерным, но и необходимым.

The paper examines the formation of philosophical inquiry from the perspective of the idea of human progress in the fragment B 18 DK. It is concluded that Xenophanes had to take a skeptical view of the gods, having no exhibit or demonstration against the traditional gods or proofs for his own conception of God. The lack of convincing means of justification made it necessary for Xenophanes to develop an instrument for proof or visual demonstration (deiknumi vs. upodeiknumi) and led him to outline a skeptical program. This allows to interpret his doctrine as based on a new (for his time) conception of the philosophical inquiry (didzesis), which is not based on the divine nature of discovery, but rather on the rational empirical or theoretical verification, on the demonstrative method. The conclusion is that the idea of progress in the antiquity was associated with the inquiry (didzesis) and discovery (heuresis), and any inquiry for knowledge in antiquity had to be regarded as not merely systematic but necessary.

"В статье даются доводы в пользу рационального  выбора Парменидом знаков, перечисленных в аннотации знаков в В 8.1-5 DK. На основании анализа  значений знаков сущего и привлечения их доказательств дается ряд критических положений в  отношении материального монизма (Аристотель),  количественного монизма (Ф. Корнфорд) и признания концепции сущего Парменида как развития ионийской теории первоначала. Также даны аргументы в пользу предикационного монизма.

In the paper we presented some arguments for a rational choosing of the signs listed by Parmenides in the annotation of the signs in B 8.1-5 DK. Analyzing semantics of the signs of being and their proofs in the poem we gave some critical values of the “material monism” (Aristotle), “numerical monism” (F. Cornford) and of the understanding the Parmenidean being as an evolution the first principle theory of the early Ionians, as well in favor of the “predicational monism”.

In this article is discussed the standard Anglo-American interpretation of Parmenides, which is specific for Anglo-American classical studies and is different in the main from Russian interpretations in history of philosophy. The standard interpretation rised from G. Owen's works and get its modern mode in the A. Morelatos's and P. Curd's books. This interpretation is based on the distinction of the verb «be» senses in В 2.3 DK and B 2.5 DK. In article is given a brief survey of these meanings of the verb «be» and the modes of interpretations of Parmenidean doctrine, which are based on the one of these meanings.

Статья посвящена так называемой стандартной интерпретации учения Парменида, характерной для западных классических исследований и принципиально отличной от российских историко-философских работ. Стандартная интерпретация берет начало в работах Г. Оуэна, а современный вид получает в работах А. Мурелатоса и П. Керд. Эта интерпретация базируется на различении значений глагола «быть» в В 2.3 DK и B 2.5 DK. В статье кратко рассматриваются эти значения и способы интерпретации учения Парменида в зависимости от значения, предпочтительного для того или иного крыла стандартной интерпретации.

""В статье обосновывается создание Гераклитом философского метода «исследования (didzesis)», хорошо известного как zetesis в классическую и позднеантичную эпохи. Предпосылки его возникновения и использования можно обнаружить у Ксенофана, название этому методу дает Парменид. Философский поиск противопоставлен спонтанному открытию (heuresis), а его суть может быть описана как путь, который следует пройти, опираясь на определенные знаки, и предполагает, что мы уже знаем то, что мы ищем, знаем определенные характеристики или предикаты искомого объекта, что сопряжено с апорийностью. Трудность осуществления такого поиска позволяет Гераклиту задать аллегорию добычи золота, а нам - назвать его «философским золотоискательством»: результат этого поиска, хотя и крайне незначительный количественно, необычайно ценен. Новый метод у Гераклита универсален: он позволяет получить знание о вещах и объектах чувственно-воспринимаемого мира, о себе и своей душе, а также об универсальных свойствах вещей, т. е. об умопостигаемом.


The article explains Heraclitus motives for introducing a philosophical method of inquiry, didzesis, known later on as zetesis. The method can be traced back to Xenophanes, while the term seems to be introduced by Parmenides. The philosophical inquiry is opposed to spontaneous discovery (heuresis). In its essence it can be compared with a route sketched on a map: the things sought are first met as obstacles (aporia) on the road, then their nature is recognized on the basis of certain signs and familiar features, a sort of preliminary knowledge. This kind of inquiry is very difficult, and Heraclitus compares it with goldmining. So let us call the method a "philosophical gold-digging" and observe that, if successful, it yields rare but very valuable results. The method is universal: it can be applied to the sense-perceptible world, human souls, as well as universal properties of things, i.e., the realm of intelligible.""

Обсуждается вопрос об оформлении субстанциальной модели объяснительного принципа в раннегреческой философии. Говорится о недостаточности обсуждения досократических доктрин только с позиций их квалификации Аристотелем как материального монизма. Предлагается сместить фокус в исследованиях с космологий и онтологий на эпистемическое содержание, которое наилучшим образом проявляет себя в объяснении досократиками выбора первоначала и связанных с этим вопросов // The paper discusses the setting of the substantial model of the explanatory principle in Early Greek philosophy. It draws attention to the insufficiency of discussing the pre-Socratics’ doctrines in terms of Aristotelian material monism only. The paper proposes shifting the focus in Presocratics studies from cosmology and ontology to epistemic content. The best way of doing this is to analyze the pre-Socratics' explanations for choosing between different stuff for the first principles, as well as explanations of their functions and transformations.

В статье дается оценка ряда монистических интерпретаций учений досократиков, подробно рассматриваются материальный и метафизический монизм. Показано, что эти интерпретации основаны на допущении субстанциальности и допущении самопредикации. Оба допущения представляются явным анахронизмом в отношении досократических доктрин, поскольку опираются как на платоновские, так и более поздние образцы рассуждений. Материальный монизм, если и допускает трансформацию первичной субстанции,  то подразумевает под ней изменение агрегатных состояний, не затрагивающее свойства или качества самой субстанции, и не влекущее ее субстанциальную трансформацию, тем более гибель (хотя именно этот момент является характерным для доктрин ранних ионийцев), тем самым приписывая раннеионийским доктринам наивный реализм и объяснения из естественных причин. Тем не менее, даже немногие приведенные в статье фрагменты (напр. 53 и 54 Mch Гераклита) показывают, что раннеионийские доктрины этим не ограничивались. Кроме того, допущение субстанциальности корректно только при использовании ограниченного определения субстанции, т. е. если признать за началом не субстанциальность и сохранение качеств, а субстратность и функциональность как способность управлять процессами возникновения и уничтожения сущих вещей. Это дает возможность понимать начало как трансформирующий процесс, тем самым избавляя от ряда противоречивых моментов  в обсуждаемых интерпретациях (например, способ обоснования выбора конкретного элемента из числа многих, различение первоэлементов и мировых масс или сил, различение творческого и образующего смыслов в отношении начала и проч.). При этом указание на функциональность начала представляется хорошим решением затруднений только на первый взгляд. Оно оказывается уязвимо, поскольку само базируется на допущении самопредикации, Допущение самопредикаци – начало должно обладать свойствами, которые оно сообщает тому, для чего является причиной – характерно для платоновского проблемного поля и не специфично для досократической парадигмы. Рассмотренные в статье затруднения и их природа в монистических субстанциальных моделях досократиков позволяют сделать вывод, что более логичными и последовательными могут оказаться плюралистические интерпретации, и вероятно, они в состоянии дать досократическим учениям  большую объяснительную силу. //
The article gives estimation for the some of monistic interpretations of pre-Socratic doctrines. The material and metaphysical monism are discussed in details in it. It is shown that these interpretations are based on the assumption of substantiality and assumption of self-predication. Both assumptions are an obvious anachronism for the pre-Socratic doctrines since they are based on Plato’s as well as on mach later samples of reasoning. Substantiality assumption would be correct in the case of the pre-Socratic doctrines only if we use the limited definition of substance, i. e., that we have not to describe the first principle as something substantial and saving its qualities, but on the contrary the origin should be a substrate and involve a functionality as the ability to manage of the processes of coming to be and passing away. This makes it possible to understand the first principle as process of transformation, thereby we clear the discussed interpretations of the inconsistency (e. g., reasoning for selection of a particular element from amongst the others, the distinction between elements as a first principles and a world-masses or powers, originative and constitutive meanings of the first principle and so on). The declaration of the first principle’s functionality seems to be a good solution for that difficulties, but only at the first glance. It is vulnerable in turn because it based on the assumption of self-predication. Assumption of self-predication - the origin itself should already have that features which it gives to originated things - is the characteristic of Plato’s field of problem and is not specific to the pre-Socratics paradigm. The difficulties discussed in the article and their nature in the pre-Socratic monistic substantial models suggest that the pluralistic interpretation could be the more logical and consistent then monistic ones and could claim on maximal explanatory power.

В статье рассматриваются предпосылки для становления философского (эпистемического) поиска (didzesis) в архаической Греции, прежде всего среди образцов предсказательной практики, поскольку именно эта традиция опирается на знаки (sema), а наличие определенных знаков является одним из требований didzesis. Показано, что связь между noos, didzesis и sema задается на уровне семантики, имеется связь между ними через мотив «пути». Рассматривается коллективный способ интерпретации предсказаний, противопоставленный профессиональной деятельности пророков, его успешный и неуспешный варианты. Делается вывод, что коллективный полисный способ интерпретации наиболее соответствует дидзесису как философскому методу познания.

The article reviews the background for the emergence of the philosophical (epistemic) inquiry (didzsis) in Archaic Greece, primarily among the patterns of the prophetic tradition, as this practice rested upon signs and their interpretation, and availability of signs is one of the didzesis's requirement. It is shown that there is a semantic relationship between noos, didzesis and sema and this relationship is realized through the motif of the «route». The paper also examines a collective (communal) way of prophecy interpretation which is opposed to professional activity of seers and diviners, successful and unsuccessful variants of such interpretations. It is concluded that the communal way of interpretation best corresponds to didzesis as a philosophical method of cognition.

"В статье анализируется понятие античной философии dzetesis - философский или эпистемический поиск. Обосновывается выбор терминологии для передачи понятия. Ставится задача реконструкции исторической линии становления и развития понятия поиска и принципов исследования в античной интеллектуальной парадигме (от раннегреческой философии, через классический и эллинистический период к латинской адаптации и трансформации этих принципов) и вместе с этим - оформления принципов философского исследования в исторической перспективе. Отмечается, что в античной науке за два века - от VI к IV в. - происходит существенный пересмотр принципов научного познания, эти процессы надежно зафиксированы в источниках. Следовательно, важная историко-философская задача - понять, происходят ли в этот же временной отрезок какие-либо аналогичные процессы в философии.

This paper analyzes the notion of ancient philosophy - zetesis, philosophical or epistemic inquiry. It gives some reasons for the choice of the terminology for transfer of this notion's sense. It sets the problem of the historic line reconstruction for the becoming and development of the inquiry notion and for the principles of inquiry in the ancient intellectual paradigm (from the Early Greek philosophy through the Classical and Hellenistic period to the Latin adaptation and transformation of these principles). It points out that in the ancient science from VI to IV BC a significant revision of the scientific knowledge principles took place, and these processes surely fixed in the sources. So an important historical and philosophical challenge is to realize whether there were any similar processes in the philosophy at the same time."

В статье предлагается обзор разделов книг Г. Файн Essays in Ancient Epistemology (OUP, 2021) and The Possibility of Inquiry: Meno's Paradox from Socrates to Sextus (OUP, 2014), которые касаются платоновской эпистемологии. В нашу задачу входит обозначить главные эпистемологические проблемы, которые оформляются вокруг парадокса Менона или прямо от него зависят, а также представить формулировки этих проблем у Файн с тем, чтобы сделать для читателя данные проблемы хорошо узнаваемыми в античных философских дискуссиях. Излагается структура и проблемное содержание парадокса Менона, рассматриваются технический вокабуляр Файн, позволяющий ей сформулировать проблемное содержание античной эпистемологии. Рассматриваются проблемы пропозициональности восприятия у Платона, теории двух миров у Платона и Аристотеля, а также определенные параллели между диалогами Менон и Сизиф, которые все вместе дают возможность показать, что проблематика Менона является базовой, оформляющей античную эпистемологию античной философии как у самого Платона, так и после Платона.

The article formulates a block of problems related to the understanding of the hypothetical method of Plato, first of all, its structure and direction of argumentation, whether the hypotheses are aimed at establishing their own truth or the truth of something else, whether the hypothetical method depends on the success of geometry or vice versa, whether mathematics uses the method proposed by philosophers. The main interpretations of the method are analyzed, the differences between them are shown, and the positions are reconstructed according to which consensus is established regarding the method. The hypothetical method was created for the specific task of knowing the unknown , which is also accompanied by some problem, as well as for cases where the unknown is searched on the basis of a hypothesis, which, in turn, is unprovable, unverifia-ble and not self-evident. It is concluded that discussions about the hypothetical method cannot be considered dead-end or exhausted, and if we intend to understand how ancient epistemology is evolving, we cannot get around the question of the hypothetical method.

The question about inquiry methods in Aristotle examines some different types of inquiry: empirical, endoxical, practical, theoretical, poetical, dialectical, epistemic, ethical, philosophical. Attempt to unify the Aristotle's inquiry account makes us to formulate two problems: the problem of correlation and the problem of coordination. The first problem describes the coordination of practical and theoretical reason with the practical and the theoretical inquiry, as well as the sphere of application both of these. The second problem sets correspondence of endoxical, dialectic, ethical, philosophical inquiries among themselves and correspondence of each of these types of inquiry to the theoretical or practical inquiry. The methods of inquiry in Aristotle inherit the conceptions of inquiries in the former philosophical doctrines in the context of the Meno's paradox: whether to seek what is already known (Z1) or seek that can't be known at all (Z2). The Aristotelian "solution of the paradox" is similar to the way Plato avoid the problem of this paradox. There is a point of view that Aristotle solved this paradox having used pre-existing knowledge, but this approach gives little as far as the term of pre-existing knowledge was concerned with phainomena and anyway we had to prove its truth. In his response to the paradox Aristotle admitted the principle of inquiry of the whole by its parts despite that difficulties which that principle implies. In Aristotle's doctrine there is an important clarification to the understanding of the inquiry: any inquiry is possible unless there is no episteme, and the episteme is the final result of all inquiries. In the relation to the episteme Aristotle actually rethought Meno's paradox: as a necessary move from Z2 to Z1 - from lack of knowledge to the absolute one. And if the first premise of the paradox - the unknown cannot be found – is discarded completely and it is postulated the need for such an inquiry, the second premise in Aristotle fundamentally reviewed in comparison with the previous tradition, and it is used in the following way – absolute knowledge is obtainable and if we have achieved absolute knowledge, the inquiry stops.

Leaving aside the traditional logical discussion, we examined "Meno" in relation to the key concept of this dialogue – inquiry (zetesis) of the knowledge, and of the role which the epistemic inquiry play for Plato's doctrine in general, for his theory of Forms and how to understand anamnesis. In this article we focused on Plato’s epistemic inquiry account, what elements it is composed, and we briefly reviewed the significance of the theory of definition, elenchos and aporia (paradox) in Plato as the elements of the philosophical inquiry.
We didn’t discuss the Meno's paradox in logical terms, but we did it as two possible alternatives for the inquiry: whether to seek what is already known (Z1) or seek that can’t be known at all (Z2). In this article we argued that Socrates didn’t imply and provide a logical solution of the paradox, but considered it as an element of inquiry and proved his choice in favor of Z2.
We believed that it is possible to reconstruct two theses that leaded Socrates to their own final formulation of the paradox. These two theses allowed us to demonstrate that Meno’s paradox applied not only to cases of absolute ignorance, but also to intelligible and quite explicit objects of the phenomenal world. First thesis: If we do not know something specific (F), how do we know how to accomplish this. The second thesis: It is impossible get to learn what is the part of particular thing (F), not knowing what is that very thing. In inspecting of the second thesis we discussed the existential (inquiry of what-is, ti) and predicational (inquiry of predicates, things like this, hopoion) inquiry, associated with the Socratic decision of two different projects: “looking to” Forms and finding definitions.
Further in article we argued that Socrates hadn’t offer a logical solution of the Meno’s paradox. Moreover Plato introduced the aporia in his dialogues like the element of the inquiry consists of the some components: elenchos, aporia, and anamnesis.
Sharing the G. Vlastos’s concept of elenchos, we drew attention to the fact that it was not a refutation in its pure form, but it should be understand as an argument or proof. So the feature of elenchos would be an inquiry through a series of questions from Socrates and of answers from the interlocutor. Often this kind of inquiry could result as aporia and thus is given the direction for a new inquiry.
It is usually assumed that the aporia in Plato cannot be considered as part of a positive inquiry. In this article followed by V. Politis we distinguished cathartic and zetetic aporia. We believed that in addition to some of the cathartic function same of aporia has also zetetic functions, Meno’s paradox relates to this type of aporia.
In the case of Meno’s paradox Socrates modeled the inquiry as unknown or partially known inquiry through his famous doctrine of recollection, we argued that it was one of the steps in Plato’s epistemic inquiry. Of the two possible interpretations of anamnesis rational or mythical we choose the first, understanding anamnesis as a metaphor, as another Platonic myth, beyond which lies a practical experiment and learning. Anamnesis then was one more component of epistemic inquiry.


Отходя в сторону от традиционных логических дискуссий, мы рассматриваем «Менон» в отношении ключевого понятия диалога поиска (zetesis) знания и того, какую роль играет эпистемический поиск для доктрины Платона в целом, для его теории идей и для понимания анамнесиса. В статье мы сосредоточились на том, как видит Платон эпистемический поиск, из каких элементов он складывается, и коротко рассмотрели значение теории определений, метода эленхоса и апорий (парадоксов) у Платона через призму философского поиска.
Сам парадокс Менона рассматривается не в логическом отношении, а как указание на две возможные альтернативы поиска: искать ли то, что уже известно (Z1) или искать то, что не известно в принципе (Z2). В этой статье мы настаиваем, что Сократ не предполагает и не дает логического решения парадокса, рассматривает его как элемент поиска и обосновывает свой выбор в пользу Z2.
Мы считаем, что можно реконструировать два тезиса, которые позволили Сократу подвести Менона к пробной версии парадокса и дать собственную окончательную формулировку, причем эти тезисы позволяют нам продемонстрировать, что парадокс Менона распространяется не только на случаи абсолютного неведения, но и на умопостигаемые и на вполне явные объекты феноменального мира. Первый тезис: Если мы не знаем нечто конкретное (F), откуда нам знать, как этого достичь. Второй тезис: Невозможно установить, что есть часть конкретной вещи (F), не зная, что есть сама эта вещь. В рамках второго тезиса обсуждается вариант экзистенциального (как поиск что, ti) и предикационного поиска (поиск по предикатам, поиск по похожим вещам, hopoion), связанный с решением Сократом двух разнородных задач: построения определений и отыскания Идей.
Далее в статье мы показываем, что Сократ не предлагает логического решения парадокса поиска, для него апория – это один из элементов поиска, который имеет несколько составляющих: эленхос, апория, и анамнесис.
Мы, в целом разделяя позицию Властоса об эленхосе, обращаем внимание на то, что эленхос не является опровержением в чистом виде, а понимается как довод или доказательство. Тогда характерной чертой эленхоса является именно поиск некоторого верного положения через серию вопросов со стороны Сократа и ответов со стороны собеседника. Зачастую такой поиск может закончиться апорией и, тем самым, задать направление для нового поиска.
Обычно считается, что апории у Платона нельзя рассматривать как часть позитивного поиска. В данной статье вслед за Политисом, различаются катартические апории и зететические. Мы полагаем, что помимо катартической функции некоторые апории выполняют также и зететическую функцию, к таким апориям следует отнести парадокс Менона.
В случае с парадоксом Менона Сократ моделирует поиск как поиск неизвестного или частично известного посредством своей знаменитой доктрины припоминания. Из двух возможных интерпретаций анамнесиса – рационального или мифологического – мы отдаем свой выбор в пользу первой, понимая анамнесис как метафору, как еще один платоновский миф, за которым кроется практический эксперимент, обучение. Анамнесис тогда следует понимать как еще одну составляющую эпистемического поиска.

Досократиками на основе построения рассуждения по аналогии и полярности разрабатываются два принципа – «подобное к подобному» и «клепсидра». Эти принципы задействованы Платоном как удобный инструмент для обоснования различных элементов своей доктрины, в том числе тех, которые далеко выходят за пределы античной физической теории. Этот тезис можно проиллюстрировать на примере различных диалогов. В физическом и субстанциальном контекстах эти принципы функционируют в «Тимее». Принципиально новый контекст их использования Платон задает в «Федоне», где для объяснения взаимодействия души и тела используется принцип «клепсидры», а на основании принципа «подобное к подобному» строится обоснование принципиальной несоотносимости этих двух субстанций и как следствие, бессмертие души.

The Pre-Socratics formulated two principles - like to like and klepsydra - based on the two types of argumentation, polarity and analogy. These principles was used by Plato as a convenient tool for the reasoning of the various elements of his doctrine, including those that are far beyond the Pre-Socratics’ physical theory. Some platonic dialogs can help to illustrate this thesis. In the common physical and the substantial contexts these principles operate in the Timaeus. Fundamentally new context of their use Plato gives in Phaedo, where in order to explain the interaction between the body and the soul he uses the principle of klepsydra, and on the principle of like to like he constructed the concept of incomparability of these two substances, and as a consequence, the immortality of the soul.

""Поднимается вопрос о методах поиска у Аристотеля.  В философии Аристотеля представлено значительное число различных видов поиска: эмпирический,  эндоксический, практический, теоретический, поэтический, диалектический,  эпистемический,
этический, философский. Попытка унифицировать эти виды поисков ведет к формулировке двух проблем: проблемы соотнесения и проблемы согласования поисков. Эти две проблемы подробно анализируются. Кроме того, анализируется представление о
поиске у Аристотеля в контексте проблематики поиска в предшествующей философии, прежде всего, в контексте платоновского парадокса Менона. Приведены некоторые варианты возможных преодолений этого парадокса у Аристотеля.
Ключевые слова:  Аристотель,  поиск,  метод,  парадокс Менона,  эпистема, эпистемический поиск. "

The article raises the question of inquiry methods in Aristotle. It examines different types of inquiry: empirical, endoxical, practical, theoretical, poetical, dialectical, epistemic, ethical, philosophical. Attempt to unify the Aristotle's inquiry account leads us to formulate two problems: the problem of correlation and the problem of coordination. The first problem describes the coordination of practical and theoretical reason with the practical and the theoretical inquiry, as well as the sphere of application of practical and theoretical inquiry. The second problem sets one to one correspondence of endoxical, dialectic, ethical, philosophical inquiries both among themselves and correspondence of each of these types of inquiry to the theoretical or practical inquiry.
Further, the paper analyzes the idea of inquiry in Aristotle within the context of the inquiry in the former philosophy’s doctrines, namely in the context of the Meno’s paradox: whether to seek what is already known (Z1) or seek that can’t be known at all (Z2). It is shown that the Aristotelian "solution of the paradox" is not strict logical solution, it is similar to the way Plato avoid the problem of this paradox.
There is a point of view that Aristotle solved this paradox having used preunderstanding, but this approach gives little as far as preunderstanding raises from phainomena it is necessary anyway tо prove truth of this preunderstanding. In general, in his response to the paradox Aristotle admitted the principle of inquiry the whole by its parts despite that difficulties which that principle implies.
In Aristotle’s doctrine there is an important clarification to the understanding of the inquiry: any inquiry is possible only where there is no episteme, and the episteme is the final result of all inquiries. In the relation to the episteme Aristotle actually rethought Meno’s paradox: as a necessary move from Z2 to Z1 - from lack of knowledge to the absolute one.
And if the first premise of the paradox - the unknown cannot be found - is discarded completely and it is postulated the need for such an inquiry, the second premise in Aristotle fundamentally reviewed in comparison with the previous tradition, and it is used in the following way - absolute knowledge is obtainable and if we have achieved absolute knowledge, the inquiry stops,. As a result, we admitted that the highest status in the Aristotle’s doctrine had the epistemic inquiry as the inquiry for absolute knowledge."

Зачастую в качестве основного (и исключительного) познавательного метода в «Меноне» признается анамнесис. Но полумистический анамнесис, ориентированный на априорное знание, не может выступать в качестве познавательной процедуры в силу несоответствия условиям, сформулированным в предпосылках парадокса, но может служить в качестве хорошо функционирующей дидактической теории, включенной в познавательную практику, а также играть роль допущения в рамках гипотетического метода. Последний рассматривается как более продуктивный, дискурсивный способ познания, основанный на переходе от истинного мнения к знанию как от необоснованного и нечеткого («бессвязного») представления о чем-либо к обоснованной («связанной суждением о причинах») истине.

Anamnesis in «Meno» frequently considered as a main (and only) method of cognition. But a semi-mystical anamnesis oriented on the a priori knowledge couldn’t be considered as a cognitive procedure due to its inconsistency with the premises of the paradox. But it can serve as a well-functioning didactic theory included in the process of cognition, and it can play the role of assumption in the hypothetical method. The last could be understood as a more productive, discursive mode of cognition, based on the conversion from the true opinion to knowledge like from the unreasonable and vague («incoherent») notions to the well-grounded truth (which is «opinions are tied down with assertion about the reasons»).

http://sententiae.vntu.edu.ua/issue/view/190
Идея национальной философии нередко распространяется на античные доктрины и проблематику. Это некорректно, но возможно в силу существования ряда клише в современном понимании философии, таких как: сведение философии к жизненному опыту и отождествление ее с публицистикой и идеологией. В статье приводится ряд опровергающих эти точки зрения аргументов, с привлечением текстов ранних ионийцев, Аристотеля, Исократа, Горгия. Показано, что философия понималась в античности как практика критической аргументированной дискуссии, которая подразумевала приверженность определенной школьной или проблемной традиции, а также сознательную гражданскую позицию философа. Именно в классической Греции сложилось представление о философии как о той области, которая подразумевает сочетание трех условий: добропорядочность гражданина → убедительность ритора → обладание наилучшим знанием философа (т.е. истиной), которое сопровождало философию на протяжении 25 столетий. На этом основании любая дискуссия о национальной философии (русской, ненецкой, банту и проч.) будет корректной только в том случае, если учтено выполнение указанных условий для любого дискурса если он соответствует обозначенным специфическим дисциплинарным особенностям.

The idea of national philosophy is often expanded to ancient doctrines and problems. This is inappropriate but possible due to a number of clichés in contemporary understanding of philosophy, such as the reduction of philosophy to life experience and identification of philosophy with journalism and ideology. The author presents several arguments against these positions basing on various texts of early Ionian thinkers, Aristotle, Isocrates, Gorgias. Philosophy in Ancient Greece was understood as a critical practice of reasonable debates that implied a commitment to specific school or position and conscientious civil position of the philosopher. It was classic Greece where this understanding of philosophy formed as a combination of three conditions: citizen’s virtue → rhetorician’s persuasiveness → philosopher’s best knowledge (i.e., truth), that accompanied philosophy for the last 25 centuries. On that ground any discussion of national philosophy (Russian, Nenets, Bantu etc.) will be correct only if all of these conditions would be realized in any discourse, and this discourse would correspond to specific disciplinary features mentioned above."""

The paper propose a variant of a communicative-pragmatic approach to
determining the meaning of proposition, expressed by agents in the discussion.  We intend to: 1) to offer an interpretation of the process of persuasion, according to which it can be recognized as successful – even if it pays tribute to the fundamental problem of sign communication and admits that agents in the process of communication transmit only signs to each other, and the meanings of these are inaccessible to the interlocutor; 2) to show that popular contemporary approaches (Pragma-dialectical approach, AGM-approach, DBR-approach, etc.) to the process of persuasion do not offer this kind of interpretation the process of persuasion; 3) to establish precise and verifiable conditions which are necessary and sufficient to admit the process of persuasion in our interpretation as successful.
Our approach uses contemporary approaches to the interpretation of the meaning of the proposition (first of all, the mental holism – M. Harrell, N. Blok, etc.), and also extrapolates actual structuralist approaches to the understanding of mathematical objects in the philosophy of mathematics (D. Hilbert, M. Resnik, S. Shapiro) on sign communication in a situation of persuasive argumentation. We reject the solution to the problem of sign communication, which in fact consists that it is quite possible to transfer visual images regardless of their content or meaning, which implies that the communication of agents is still possible through the transmission of such images. This solution, in fact, suggests discussing unsigned rather than signed communication, but, first, the transfer of beliefs as linguistically expressed objects is not possible in this case, and, second, there are strong arguments in favor of the fact that even the content-free objects of different agents are different, which also makes transfer impossible. We determine the rhetorical meaning of the proposition expressed by agents in the discussion. Such a meaning is also a proposition, the antecedent of which is a complete description of the agent’s belief system, and the consequent is the original proposition.
We also admit the persuasion process as rhetorically successful if, at the end of this process, the audience cannot object to the persuader’s thesis, on the assumption that the persuader attaches some (at least rhetorical) significance to his or her suggestions and those of the audience. The fact that the rhetorical meaning does not depend on the meaning attributed to their words by the interlocutors themselves, allows us to show that, despite of the problem of sign communication the persuader can have a rhetorical success. Since our approach is focused solely on rhetorical success in the process of persuasion through sign communication, our interpretation of the process of persuasion has a communicative and pragmatic character. As befits a pragmatic approach to the persuasion process, our approach does not require the persuader to express only those proposition that he himself understands and considers to be true, and those arguments that he himself understands, considers its as correct and acceptable.

Характер научно-популярного дискурса в последние десятилетия приобретает убеждающую функцию, при этом он адресован аудитории, не всегда лояльной науке. Возникают новые требования к написанию научно-популярного текста — он должен содержать аргументы, зависимые от целевой аудитории. Необходимость широкого овладения навыком написания аргументированных научно-популярных текстов со- пряжена с вопросами понимания того, насколько успешно реализована их функция по убеждению аудитории, и экспликации технологий, которые помогут сделать их убедительными, включая создание подборки типовых базовых аргументов. Мы полагаем, что для изучения аргументационной специфики научно-популярной литературы мо- гут использоваться методы компьютерного анализа, применяемые в вычислительной риторике, а наиболее продуктивным подходом к аргументации в научно-популярном тексте должна быть риторическая аргументация, поскольку только она задает способы взаимодействия с аудиторией. Однако имеются сдерживающие факторы для развития такого направления, затрудняющие поиск и аннотирование аргументации в научно- популярном тексте, а именно: неоднозначное понимание аргумента и аргументации, моделирование различных аргументов в зависимости от понимания их структуры и функции и, наконец, моделирование целевой аудитории. Обнаружение аргументов в тексте возможно через лингвистические маркеры, но существует проблема установ- ления границ аргумента. Выявление внутренней структуры соотношений текстовых сегментов ее решает, однако аннотирование текста чувствительно к определенным способам моделирования аргументации. На основе базовой модели аргумента Тулмина показаны специфика моделирования риторической аргументации и ее зависимость от целевой аудитории. Обосновывается, что концепция универсальной аудитории с трудом может быть адаптирована к практическим задачам, и предлагаются крите- рии, согласующиеся с форматом истин и форматом ценностей аудитории, выполнение которых могло бы приблизить целевую аудиторию к универсальной. Демонстрируются особенности прагма-диалектического подхода, которые, несмотря на его популярность в вычислительной риторике, не позволяют в полной мере адаптировать его к научно-популярному дискурсу.

Данная статья посвящена вопросу становления аргументации в ранней греческой философии. Приводится ряд доводов в пользу вывода о существовании аргументации в раннегреческой философии. В качестве исторической предпосылки для принятия такой точки зрения рассматривается схема деления Аристотелем досократиков на «теологов» (тех, которые «размышляли только о том, что казалось им правдоподобным, а о нас не позаботились») и «фисиологов» (тех, «кто рассуждает, прибегая к доказательствам»). Также рассматривается рациональный характер доводов досократиков. Особое внимание уделено вопросу о наличии рациональной аргументации у Гераклита.

"В статье анализируется полярность как один из типов аргументации, который можно встретить в рассуждениях раннегреческих философов. Полярность характеризует в первую очередь дофилософские представления, но первые философы также не отказываются от нее. Полярность используется ими как методологическое основание для построения философских спекуляций и основание аргументации. В статье рассматривается проблематика контрарных и контрадикторных отношений в доктрине противоположностей Гераклита и показано, что он не нарушает закон запрещения противоречия, и значит, его аргументация в этих случаях корректна. Также рассматривается принцип дихотомии, используемый Парменидом и Зеноном в рамках демонстративного рассуждения в косвенном доказательстве (применим в качестве аргументов сведение к абсурду и демонстрацию бесконечного регресса). Даются доводы в пользу приписывания элеатам изобретения и первого применения косвенного доказательства.
***
The first type of argument, which is found in early Greek philosophy is polarity, where objects are classified as belonging to opposite principles, historically associated with both the foundation of human thought and the structure of archaic societies. Polarity was the feature of the pre-philosophy, and played a major role in the descriptions of the world in mythological thought. The first philosophers used polarity both as a structure of the universe, a methodological basis for philosophical speculations and a principle of argumentation. So, the problem of contrary and contradictory statements explicitly posed by Aristotle could already be found in the doctrine of opposites of Heraclitus, and, in contrast to popular opinion, the latter philosopher does not violate the law of contradiction, and therefore his arguments in these cases are correct. The author also discusses the dichotomy principle used by Parmenides and Zeno as part of demonstrative argument in the indirect proof (using the reduction to absurdity and demonstrations of an infinite regress). Invention and use of the indirect proof are attributed to the Eleatics as well."

Анализируется аналогия как один из типов аргументации, который можно встретить в рассуждениях досократических философов. Мы воспользовались принятым различением на аналогию атрибуции и аналогию пропорциональности, чтобы продемонстрировать, что первая является наиболее общим условием для сравнения объектов и может быть использована в качестве убеждающего инструмента, вторая – может служить в качестве объяснительного принципа, что делает ее инструментом философского, или эпистемического поиска. Также было продемонстрировано, что ни аргумент по аналогии (предсказывающая аналогия), ни аристотелевская парадейгма не могут быть использованы в качестве удовлетворительного объяснения. Оба вида аргументации проиллюстрированы на свидетельствах о форме земли у Анаксимандра.
***
The article analyzes the analogy as a type of argumentation, which is found in Presocratics discourses. We applied a conventional distinction to both the analogy of attribution and the analogy of proportionality to demonstrate that the former is the most common requirement for comparing objects and is used as a persuasive tool, and the latter could serve as an explanatory principle, and as a result it could be a tool of the philosophical (or epistemological) inquiry. Also, it was demonstrated that neither the argument from analogy (predictive analogy) nor Aristotelian paradeigma could be used as a sufficient explanation. Both types of arguments are illustrated with evidence on the shape of Earth in Anaximander.

The starting point of this paper is that the main principles of pre-Socratic arguments - polarity and analogy - could be presented as both an argument and a method. This paper focuses on polarity as one of the antique principles of argumentation, alongside analogy. It deals with those aspects that allow to speak of this type of argumentation as a method of inquiry or knowledge. Using arguments in reasoning normally requires specific techniques. As to polarity, the most demonstrative method of polarity in early Greek philosophy was the Eleatic techniques. Explicitly, as a method, they were used by Eleatics, and the base principle of these techniques was argumentum a contrario. The paper discusses in detail these four techniques: the choice between opposite alternatives to force a thesis (Parmenides, Melissus); the proof of a thesis by refuting the opposite (contradictory) one (Zeno, Melissus); the refutation of a thesis by an opposite consequent, which is concluded from the thesis (Zeno); the refutation of a thesis by finding, firstly, several alternatives, one of which must be true if the thesis is true, and then refuting each of these in turn (Gorgias). The paper proposes some refinements for the definitions of these techniques, gives some additional examples for understanding these techniques and their use in antiquity.

Исходным положением этой статьи является тезис о том, что полярность и аналогия как основные принципы досократической аргументации могут быть представлены как аргумент и как метод. Данная статья посвящена полярности, и в ней рассматриваются те аспекты, которые позволяют говорить об аргументации как методе (поиска или познания). Использование в рассуждении аргументов требует обращения к определенным техникам. В рамках полярности как метода наиболее показательными для раннегреческой философии являются элейские техники. В явном виде, как метод, они применялись в первую очередь элеатами, и общим для них элементом является лежащее в основе этих техник доказательство a contrario. Подробно рассматриваются четыре такие техники: выбор между противоположными альтернативами для усиления исходного положения (Парменид, Мелисс); доказательство тезиса посредством опровержения противоположного (противоречащего) (Зенон, Мелисс); опровержение тезиса посредством демонстрации того, что противоположное (противоречащее) следствие вытекает из него (Зенон); опровержение тезиса посредством предварительного установления нескольких альтернатив, одна из которых должна быть истинной, если тезис истинен, а затем опровергая каждую из этих альтернатив по очереди (Горгий). Делаются уточнения в их определениях, даются дополнительные примеры для понимания каждой техники и ее использования в Античности.

The paper offers a possible way of systematizing and structuring types of arguments in Early Greek philosophy. It helps to distinguish the content of the philosophical doctrine from the argumentation used for the validation of this doctrine. It focuses on the polarity as a method. The arguments are divided into two types: the structural type, which determines the external form of doctrines’ presentation and meaningful arguments. Under structural arguments we understood those that determine the form of the argument and its composition including the sequence of steps in the argumentation. This kind of argument associates with the method, because it is aimed at solving the epistemic problems and depends on the general structure of the doctrines and the ways, which could be used for its presentation to the audience. We paid special attention to the intertextual argument, which is related to polarity methods, as it involves counterarguments problematizing the preceding discussions and makes possible alternative lines of discussion or argumentation. In the context of the intertextual argument, we considered the change of philosophical concepts from the Early Ionians to Heraclitus and Parmenides. The compositional argument is exemplified by the poems of Parmenides and Empedocles as well as some speeches of Gorgias.

Предлагается один из вариантов возможной систематизации и структурирования видов аргументов в раннегреческой философии, которая позволяет отличить содержание философского учения от привлекаемой для его обоснования аргументации, сосредоточившись на полярности как методе. Мы разделили аргументы на структурные, влияющие на внешнюю форму изложения, и содержательные аргументы. Под структурными аргументами мы понимали такие, которые определяют форму рассуждения, его композицию, в том числе и последовательность аргументационных шагов в нем. Именно этот вид аргументов имеет отношение к методу, поскольку нацелен на решение эпистемических задач, и от него зависят общая организация доктрины и способы ее представления перед аудиторией. Важное место отведено обсуждению интертекстуального аргумента, который имеет прямое отношение к полярности как методу, поскольку подразумевает выдвижение контраргументов, тем или иным способом проблематизирует предшествующее рассуждение, что предполагает установление альтернативных линий дискуссии или аргументации. В контексте интерстекстуального аргумента рассмотрена смена концепций от ранних ионийцев к Гераклиту и Пармениду. Композиционный аргумент представлен на примере поэм Парменида и Эмпедокла, некоторых речей Горгия.

Muhammad ibn `Abd al-Karīm al-Shahrastani is a well-known source in the West about Islamic and non-Islamic religious teachings. His “Book on Sects and Creeds” has so far been considered in the history of philosophy among the Asharite doxographic works. At present, the evaluation of this work in the history of philosophy is radically changing: from the Asharite doxography its evaluation is shifted to the opposite pole – Isma’ili heresiography. The paper presents historical and biographical facts, as well as a brief description of the main works that allow us to include al-Shahrastani in the Isma’ili context. It analyzes the Shahrastani's preface to Kitab al-milal wa-n-nihal, which clearly shows the coherence of this section, including the methodology and structure of the treatise indicated by the author himself, with other Isma’ili books, in particular with the “Chapter on Shaytan” from Kitab al-Shajar Abu Tammam.
Using the example of the switching of this book evaluations, we want to argue against the point of view that insists on the conservatism of the philosophical canon ostensibly created and observed by the history of philosophy, and to show that the history of philosophy research, although it depends on speculative interpretations, is fundamentally an empirical work, essentially dependent on the facts which role played by the sources, and the decisive factor in changing the "paradigm" in history of philosophy or the philosophical canon is primarily our trust in the sources and their careful reading in various contexts.

Мухаммад ибн ‘Абд ал-Карим аш-Шахрастани – наиболее известный на Западе источник об исламских и неисламских религиозных учениях. Его «Книга о религиях и сектах» до сих пор рассматривалась историками философии в ряду ашаритских доксографических произведений. В настоящее время в истории философии радикально меняется оценка этого произведения: оценки этой книги как ашаритской доксографии смещаются на противоположный полюс – как исмаилитской ересиографии. В статье приводятся исторические и биографические факты, а также краткая характеристика основных сочинений, которые позволяют включить аш-Шахрастани в исмаилитский контекст. Анализируются предисловия автора к Китāб ал-милал ва-н-ниxал, которые хорошо показывают связь этого раздела, включая обозначенные автором методологию и структуру трактата, с другими исмаилитскими книгами, в частности с «Главой о Сатане» из Китаб аль-Шаджара Абу Таммама.
На примере переключения оценок этой книги мы хотим возразить той точке зрения, которая настаивает на консервативности философского канона, создаваемого и соблюдаемого историей философии, и показать, что историко-философское исследование, хотя и зависит от спекулятивных интерпретаций, является принципиально эмпирической работой, существенно зависимой от фактов, роль которых играют источники, и решающим фактором смены историко-философской «парадигмы» или философского канона являются, прежде всего, наше доверие источникам и их внимательное прочтение в различных контекстах.

В статье обсуждаются разные трактовки интерпретации, которые толкуют ее как универсальный метод гуманитарных наук. Особе внимание уделено трактовкам У. Эко и Э. Бэтти, которые хотя и не согласны между собой, однако противопоставляются философскому или аналитическому пониманию интерпретации, которое мы называем в статье апроприационистским. Присущий апроприационизму способ интерпретировать прошлое нередко грозит сверхинтерпретацией, за что он критикуется сторонниками контекстуализма. Мы анализируем интерпретацию через призму трех предложенных нами скептических аргументов, «концептуальный релятивизм», «горгианские умы», «часть и целое». Скептические аргументы часто используются в философии как дополнительный фильтр для проверки состоятельности тех или иных концепций, и хорошо видно, что контекстуалистская концепция интерпретации этот фильтр не проходит. Тезисом, что апроприация действительно является сверхинтерпретацией, можно принять лишь с той оговоркой, что для строго философского способа рассуждения и изнутри апроприационизма другой вариант интерпретации будет несостоятелен. Ключевые слова: интерпретация, сверхинтерпретация, скептические аргументы, апроприационизм.  // The paper discusses various approaches to interpretation, which understand it as a universal method of the humanities. Particular attention we paid to the interpretations in U. Eco and E. Batti, who, although do not agree with each other, however, are opposed both to the philosophic or analytic understanding of interpretation, which we call the appropriationist approach. The way of interpreting the past inherent in appropriationism often threatens with overinterpretation, for which it is criticized by adepts of contextualism. We analyze the interpretation through the prism of three skeptical arguments we offered, "conceptual relativism", "Gorgians' minds", "the part and the whole". Skeptical arguments are often used in philosophy as an additional filter for testing the consistency of the concepts, and it is clearly seen that the contextualist concept of interpretation does not pass this filter. The thesis that appropriation is indeed a overinterpretation can be accepted under reserve that for a strictly philosophical way of reasoning and from within appropriationism, another version of interpretation is inconsistent.

The views of M. Mandelbaum on the historiography of philosophy have undergone a certain evolution. The paper shows the epistemological foundations of Mandelbaum’s historical and philosophical position. From the standpoint of critical realism and its application to social sciences Mandelbaum shows the advantages and disadvantages of the monistic or holistic approaches, partial monisms and pluralism. He considers A. O. Lovejoy's history of ideas to be the most reasonable pluralistic conception, although its use as a historical and philosophical methodology is limited. Intellectual history, which replaced it, should be called a partial monism, however, according to Mandelbaum, it gets a number of advantages if it begins to use a pluralistic methodology. In this version of methodology, the history of philosophy and intellectual
history can be identified. The paper also presents some objections of analytic philosophers against this identification // Взгляды М. Мандельбаума на  историографию философии претерпели определенную эволюцию. Показаны эпистемические основания историко-философской позиции Мандельбаума. С позиций критического реализма и его применения к социальным наукам Мандельбаум анализирует преимущества и недостатки монистического, или холистического, подхода, частных монизмов и плюрализма. Наиболее состоятельной плюралистической концепцией он полагает историю идей А. О. Лавджоя, однако ее использование в качестве историко-философской методологии ограничено. Сменившая ее интеллектуальная история должна быть отнесена к частичным монизмам, однако, по версии Мандельбаума, она получает ряд преимуществ, если начнет использовать плюралистическую методологию. Именно в этом варианте возможно отождествление истории философии и интеллектуальной истории. Представлены возражения аналитических философов против такого отождествления.

Richard Rorty proposed to interpret philosophy as cultural politics, understanding it as the shift of philosophy vocabularies to the moral and political context, and considering philosophy primarily as a program of action, a social and linguistic practice. In the context of discussing the autonomy of the history of philosophy as a discipline, we believe that it can also function as a cultural policy, which allows in this aspect to talk about the new contemporary mode of existence of the history of philosophy. The paper discusses two cases that illustrate this understanding of the history of philosophy, namely when the specialists in ancient philosophy (M. Nussbaum and B. Cassin) used the cultural patterns of the past to create contemporary, relevant humanistic and social projects.          //          Ричард Рорти предложил трактовать философию как культурную политику, связывая ее со сменой словарей философии в сторону морального и политическо-
го контекста и полагая философию в первую очередь как программу действия, как социальную и лингвистическую практику. В контексте обсуждения автономии существования историко-философской дисциплины мы считаем, что она также может
функционировать как культурная политика, что позволяет в таком аспекте говорить о новом современном модусе существования истории философии. Рассматриваются два кейса, которые иллюстрируют такое понимание истории философии, а именно,
когда историки античной философии (М. Нуссбаум и Б. Кассен) использовали культурные образцы прошлого для создания современных актуальных гуманистических и социальных проектов.

Понятия истории философии, историографии философии или истории философии, а также философии истории философии нередко оказываются взаимозаменяемыми. В аналитической традиции историография истории философии имеет свою специфику. Возникшая на почве аналитической философии как рефлексия о ее значении и вкладе в философию, она пересматривает ее аисторические установки в подходе к философии и ее истории в пользу апроприационизма. Благодаря последнему историография конструирует доктрины и ставит значимость философов в прямую
зависимость от их публичной репрезентации, сама оставаясь при этом слишком философичной и аисторичной. На первый взгляд преодолеть эти затруднения помогают контекстуализм и континентальный диалектический подход, однако они также
подвержены апроприационистской историографии. На этом основании делается вывод о том, что апроприационистскую историографию можно признать одним из модусов существования истории философии


The concepts of the history of philosophy, the historiography of philosophy or of the history of philosophy, as well as the philosophy of the history of philosophy, are often interchangeable. In the analytic tradition the historiography of the history of philosophy has its own meaning. It originated on the basis of analytic philosophy, and was a reflection on its significance and contribution to philosophy, hereby it revised its ahistorical attitudes towards philosophy and its history in favor of appropriationism. According to the latter, historiography constructs doctrines and puts the importance of a philosopher in direct dependence on his public representation, while remaining itself too philosophical and ahistorical. At first sight, contextualism and the continental dialectical approach help to overcome these difficulties, but these approaches are also subject to appropriationalist historiography. Thus it is concluded that аppropriationalist historiography is one of the modes of the history of philosophy.

Дается обзор современных методологических дискуссий вокруг истории философии и некоторых точек зрения на историографию истории философии. Рассматриваются такие подходы к написанию истории философии, как историцистский (контекстуалистский) и апроприационистский, а также отношение внутри этих подходов к интерпретации текста и контекста. Показано, что эти подходы не сводимы в полной мере к континентальной и аналитической истории философии, и что доминирующим фактором в приверженности к тому или иному подходу являются или способы прочтения текстов, или включения их в какой-либо контекст. //
The paper gives an overview of present-day methodological discussions about the history of philosophy and some perspectives on historiography of the history of philosophy. It considers such approaches to writing the history of philosophy as historicism (contextualism) and appropriationalism, as well as the stance within these approaches to the interpretation of text and context. It also shows that these approaches are not fully reducible to the continental and analytic history of philosophy, and that the dominant factor in adherence to this or that approach is either the ways of reading the texts or incorporating them in a context.

В статье рассматривается роман Н. Стивенсона «Анафем» как с одной стороны, историко-философский квест, который позволяет лучше понять и усвоить историю западной философии, с другой – как кейс, который позволяет подойти к решению амбициозной и фантастической задачи: решить платоновскую проблему причастности через концепцию «сложного протесизма». Оба этих пути прочтения романа заставляют относить его скорее к жанру фэнтези, чем научной фантастики.

СИЛА, ИЗМЕНЯЮЩАЯ ОБЛИК ЗЕМЛИ: ОБЗОР КНИГИ ФРИДРИХА ДЕССАУЭРА «СПОР О ТЕХНИКЕ» Статья представляет собой обзор впервые изданного перевода на русский язык книги Ф. Дессауэра «Спор о технике» (пер. с нем. А.Ю. Нестерова. Самара: Изд-во Самар. гум. академии, 2017-266 с.). Рассмотрены исторический контекст написа-ния книги, основные дискуссии, которые повлияли на ее содержание, представлены структура книги и тематика глав с кратким изложением содержания. Проанализированы уникальные для философии техники платонистские установки автора, приведе-на их критическая оценка современниками и показана их актуальность в современ-ном контексте. Обсуждаются дискуссия Дессауэра с Кантом и расширение его критических тезисов. // The paper is a review of the first published Russian translation of the book «The Controversy on the Technology» by F. Dessauer (translated from German by A.Yu. Nesterov, published in 2017 in Samara, Samara Humanities Academy). We show the historical context in which the author wrote the book, quote the main discussions that influenced the content of the book, and present its structure and topics of the chapters with a summary. We analyze the author's Platonist attitudes which are unique for the philosophy of technology, their criticism by opponents and their relevance in the contemporary context.