МОДЕЛЬ ПЕРЕХОДА ОТ ДО-ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ К АНТИЧНОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ: НАИВНАЯ ГНОСЕОЛОГИЯ ВЕЩЕЙ * М.Н. Вольф Новосибирск, Институт философии и права СО РАН wolfarch@yandex.ru «Наивная гносеология вещей» - это термин, который мы предлагаем использовать для создания модели перехода от до-философского знания к античной эпистемологии, при изложения развития античной философии с использованием стандартной схемы реальность-язык-мышление. Также эта модель может быть применена для уточнения и теоретического обоснования концепции поиска единственного объяснительного принципа в раннегреческой философии. Эта модель строится нами на использовании и уточнении двух концепций: концепции «наивной метафизики вещей» (НМВ) А. Мурелатоса [1] и концепции «возникновения субстанциальной теории» Д. Грэхема [2]. Данная модель может быть использована в рамках гносеогенной концепции генезиса философии, отражая уровень оформления знания, выраженный в трех этапах. Первый этап, - нефилософское мировоззрение, - представляет Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 1303-00097а «Ранняя греческая философия в поисках объяснительного принципа: метод, концепции, аргументы»). 122 * мир как «мир просто вещей». Каждая вещь (объект) однозначно соответствует конкретному слову-имени, за которым стоит однозначный же конкретный смысл (за ним не подразумевается никакой универсалии или абстракции), и каждая вещь унивокальна с точки зрения физического пространства, в котором она существует (в том смысле, что за одним именем не могут стоять разные смыслы или значения). Т.е. любая вещь является только этой уникальной вещью и не является чем-либо еще. Такое понимание мира как «мира просто вещей», на наш взгляд, наиболее наглядно отражено в шумерских и вавилонских списках-словарях или перечнях слов и имен, фактически составленных по инвентаризационному принципу и исключающих любые классификационные параметры, свойственные западному мышлению, будь то видовой, алфавитный, и пр. [3, p. 145-153]. Что касается последнего этапа - философского описания мира, - то, используя выражение А. Мурелатоса, его можно представить как концептуальный мир вещей, артикулированных в логическом пространстве или «логософормленный мир» (ЛОМ) [1, p. 299 ff]. Такой мир наполнен абстрактными сущностями (свойства, субстанции, атрибуты, качества, их лишенность, категории, отношения и проч.), причем непосредственно указать на эти сущности мы не можем, но можем задать их с помощью конкретной формы выражения на специальном языке, причем этот язык будет каким-то образом отличаться от языка описания чувственно данной реальности. Такой способ представления мира хорошо виден у Платона и Аристотеля, а значит ко времени написания «Софиста» и «Парменида» революционный переход к логос-оформленному миру можно считать фактически состоявшимся, и тогда правомерен вопрос, а в чем заключался и что из себя представлял этот переход? Собственно, А. Мурелатос вводит понятие НМВ в качестве концепции, которая и представляет собой иллюстрацию среднего, переходного этапа от до-философоского «мира просто вещей» к «логос-оформленному миру» абстрактных сущностей, во время которого и состоялась «философская революция». Предложенная А. Мурелатосом концепция НМВ отражает состояние предфилософского мировоззрения человека в родовом обществе (гомеровского и гесиодовского грека) и оформления раннефилософского дискурса вплоть до ЛОМ. Греческая мысль в соответствии с этой схемой оперирует «мировыми массами» или «качествами-силами», которые фактически понимаются как конкретные сущности в физическом пространстве [1, p. 302]. Если при вербальном оформлении «мира просто вещей» значимую роль играют только конкретные имена (индивидуумов, конкретных мест, объектов) с указанием на них – «Это океан», «Это - Одиссей», «Это – утро», то в рамках НМВ характерно обращение к установлению конкретных характеристик того или иного объекта (по-) знания, при этом базовым, ключевым элементом фиксации такой характеристики будет выявление или распознавание в вещах сходств (аналогий) или различий (полярностей) через соотнесение их характеристик 123 (т.е. неявное обращение к базовым принципам аргументации). Мурелатос выделяет три основных постулата или требования к НМВ: 1) вещность; 2) равенство статусов и независимость вещей; 3) распознание аналогий и полярностей в характеристиках вещей. Для артикуляции знания в НМВ могут быть использованы отвлеченные характеристики, легко вербализуемые, но такие, которые исключают возможность непосредственного чувственного схватывания, или возможность непосредственного указания на них: «Океан влажный», «Одиссей многомудрый», «утро ясное» или «Океан влажный», «Одиссей влажный», «утро влажное». Иными словами, это - свойства «помимо» самих вещей, не всегда с очевидностью следующие из знакомства с конкретной вещью. Последний набор примеров немаловажен – он хорошо демонстрирует утрату в НМВ унивокальности имен, если рассматривать их совокупно с их характеристиками, например, слово «влажный» приписывается разным объектам и в имеющем некоторые различия значении. Нельзя не согласится с А. Мурелатосом в том, что НМВ – это наиболее раннее состояние греческой мысли, но к сожалению, эта концепция, при всех ее преимуществах, не отражает в полной мере развития представлений греков о знании и истине: задавая способ оформления бытия вещей, эта концепция обходит стороной способ получения знания о них. Удобным инструментом для представления генезиса эпистемологических представлений оказывается популярная дистинкция «знание-знакомство» «знание-описание», введенная Дж. Гротом в 1865 г. (у Грота обсуждались «знание описания» и «знание о») и уточненная Б. Расселом [4]. Часто расселовское «знание-описание» в более современных работах трактуется как «знаниепропозиция» [5, p. 113]. Если обозначенные выше этапы попробовать представить в контексте этой дистинкции, то получится следующая картина. Действительно, нефилософский этап развития знаний о мире можно представить как знание-знакомство, подразумевающее представление о вещах через перечисление, инвентаризацию объектов с нулевым уровнем рефлексии о них. Концепции ЛОМ, для которой подлинное знание о вещи, выраженное через «общее», через словесный принцип, представляется более весомым, более точным знанием, чем то, что непосредственно схватывается, будет соответствовать знание-описание, или даже знание-пропозиция, но уже не «мира просто вещей», но мира концепций, универсалий, абстракций, сформулированного в логическом пространстве, с максимальным уровнем рефлексии. Итак, «мир просто вещей» и НМВ могут быть описаны с помощью дистинкции «знание-знакомство» - «знание-описание», но на самом деле не совсем ясно, на каких основаниях в рамках такой модели осуществляется переход к ЛОМ. Действительно, если имеется объект с некоторым именем и некоторым набором свойств, то о нем можно что-то сказать и его можно каким-то образом описать, но описать – значит задать свойства, и вместе с тем объяснить, на каком основании взяты именно эти свойства, именно эти имена и 124 именно эти отношения как между объектом и свойством, так и между группой (классом) объектов и характерным набором свойств. Наилучшим образом эта ситуация видна на примере раннеионийских поисков единственного начала или, лучше сказать, единственного объяснительного принципа, введение которого требует не только фиксацию конкретной характеристики, свойственной некоторой исходной мировой массе (воде, огню и т.п.) и качеству-силе (влажное, горячее), но и объяснение утраты этого свойства в процессе трансформации порождающей субстанции в базовые, и оформления из них конкретного набора объектов универсума [2, p. 11-26]. Причем это объяснение требует не только наилучших и убедительных примеров, но и адекватных средств выражения, логических и аргументационных приемов, и ясно, что «знание-описание» таким набором средств и возможностей не обладает. В рамках нашей модели мы предлагаем несколько отойти от дистинкции «знание-знакомство» - «знание-описание» (жестко привязанной к использованию в индоевропейских языках двух разных глаголов знания для прямого, непосредственного знания, собственно знакомства и знания опосредованного представлениями, поиском, наблюдением, умопостижением и проч.; ср. греч. εἰδῶ и γιγνώσκω, лат. noscere и scire, нем. kennen и wissen, русск. ведать и знать, англ. wit и know и т.п. [5, p. 113]) и обозначить первую пару этой дистинкции как «знание-инвентаризация», а вторую пару развернуть в «знаниепропозицию» и «знание-объяснение», где оба этих подвида будут характеризовать особенности генезиса представлений о знании как на переходном этапе, так и завершающем. На уровне «знания-пропозиции» просто фиксируется некоторая характеристика конкретной вещи (классов вещей), а на уровне «знанияобъяснения» предъявляется в виде объяснения обоснование, на каких именно основаниях мы выделяем и приписываем вещи именно эту характеристику, почему вещь является именно тем, а не этим, и проч., тем самым приближая наше знание к истине. С учетом этого различения мы можем скорректировать концепцию НМВ и требования к ней в форме «наивной гносеологии вещей», требования к которой в свою очередь приобретут следующий вид: 1) знание о вещи (при этом важно, на каком основании оно принимается, какой аргумент служит для его признания); 2) неравенство статусов познания вещей (непосредственное схватывание вещи; познание всех вещей через свойства базовой или производящей субстанции (архэ); познание свойств вещи в зависимости от ее принадлежности конкретной вещи, классам, видам, родам вещей); 3) рассмотрение полярности и аналогии как средств объяснения, или убеждения, - почему одна вещь (свойство) такая, а не иная, или, почему она в точности та же, что и эта. Данная модель может быть использована либо как развитие лингвистической концепции генезиса античной философии, либо как уточнение гносеологической концепции генезиса греческой философии в целом. 125 Список литературы 1. Mourelatos А. P. D. Heraclitus, Parmenides, And Naïve Metaphysics of Things // The Route of Parmenides: revised and expanded edition; with new introduction, three supplemental essays, and an essay by Gregory Vlastos (originally published 1970). Las Vegas: Parmenides Publishing, 2008. P. 299-332. 2. Graham D.W. Heraclitus’ criticism of Ionian philosophy // Oxford Studies in Ancient Philosophy. Vol. XV / Ed. by C.C.W. Taylor. Oxford: Clarendon Press, 1997. P. 1-50. 3. Soden von, W. The Ancient Orient. An Introduction to the Study of the Ancient Near East / Transl. by D.G. Shley. Grand Rapid, Michigan: Wm. B. Eerdmans Publishing Company. 1994. 4. Russell B. Knowledge by Acquaintance and Knowledge by Description // Proceedings of the Aristotelian Society (New Series). Vol. XI. 1910-1911. p. 108-128. 5. Furth M. Elements of Eleatic Ontology // Journal of the History of Philosophy. 1968. Vol. 6. № 2. P. 111-132. 126