КИЛЛЕР С ПИПЕТКОЙ

Тема номера

ЗАРИНОВЫЙ РАССВЕТ

Вскоре террористы отложат в сторону все огнестрельное, потому что основным их оружием станет пипетка

Торговец оружием

На фонарном столбе у станции метро «Фрунзенская» в Москве долгое время, до прошлого июля, висело неприметное рукописное объявление: «Продаются яды с гарантией действия. Оплата по факту. Дорого. От пяти тысяч долларов». И хотя телефонная «борода» была уже неровно оборвана, номер абонента заново от руки же был написан на выцветшей бумажке.

Добропорядочным гражданам ни к чему отрава для насекомых и грызунов за пять тысяч долларов, и они проходили мимо. Между тем в объявлении имелось в виду совершенно иное.

Любопытно стало одному из сотрудников Государственного научного центра органической химии и технологии, где по долгу службы занимаются отравляющими веществами. И он позвонил продавцу. «Пожалуйста, — говорит тот после непродолжительного телефонного знакомства, — приезжайте».

«А какие яды у вас есть?» — поинтересовался сотрудник.

«А смотря для чего», — задышал в трубку абонент.

По указанному адресу приехали сотрудники 9-го отдела РУОПа города Москвы, они договорились приобрести у химика какое-то количество зарина, того самого, от которого 20 марта 1995 года пострадали тысячи беспечных пассажиров токийского метро.

В плохо вентилируемой московской квартирке 35-летний химик-любитель синтезировал различные отравляющие вещества. Его интересовали не только хлор, аммиак, синильная кислота, фосген, которыми в первую мировую войну травили неразумную Европу, москвич занимался и современными фосфороорганическими боевыми отравляющими веществами нервно-паралитического действия типа Vх, зарина, зомана, капля которых может уничтожить сотни и сотни людей.

Дневниковые записи, куда он заносил результаты своих исследований, последствия и ситуации, в которых может быть использовано то или иное вещество, время и продолжительность его действия, поражающая способность, меры собственной предосторожности — настоящее руководство к действию для будущих поколений наемных убийц.

Скажем, в лужу, по которой вот-вот проедет машина, достаточно капнуть синтезированного фосфоросодержащего органического вещества, чтобы через несколько часов пассажиры этого автомобиля скоропостижно скончались, а еще через несколько часов следов вещества невозможно уже будет обнаружить ни в луже, ни в организме умерших.

Или на створки автоматических входных дверей метро наносятся различные химические компоненты, каждый из которых сам по себе не представляет смертельной опасности, но при их соединении образуется вещество, поражающее действие которого предотвратить уже невозможно.

Тысячную долю такого вещества можно нанести на ручку автомобиля, капнуть в ботинок или на телефонную трубку... Так в августе 1995 года был убит председатель «круглого стола» «Бизнес России» Иван Кивелиди...

Раскрыть подобные преступления практически невозможно, поскольку эти яды, помимо экстремальной токсичности, обладают и другими уникальными свойствами. Главное из которых — минимальное, невидимое невооруженным глазом, неощутимое при дыхании и при попадании на кожу его количество, необходимое для уничтожения человека.

Сам химик-любитель никого не убивал. Он просто продавал оружие массового поражения.

Сделай сам

Впервые в истории современного терроризма отравляющие вещества были применены не в токийском метро, а годом раньше там же, в Японии, в одном из микрорайонов города Мацумото. Здесь бойцы секты «Аум Синрике» к выхлопной трубе заведенного микроавтобуса прикрепили капельницу, и вместе с автомобильными выхлопами по ветру разносилась газовая композиция на основе все того же зарина. Тогда пострадали почти 200 человек, семеро из которых скончались. Что произошло, никто понять не мог. Так как прибрежный ветер развеял остатки газа, следы отравляющего вещества обнаружить не удалось. Случившееся в Японии объяснили в России. Наши химики не только назвали тип газа, но и выяснили, почему мужчин тогда пострадало больше, чем женщин. Просто мужчины здесь рано ложатся спать, легкие во сне вентилируются хуже. Женщины же допоздна заняты хозяйством. Ветер в ту ночь, с 27 на 28 июля 1994 года, был сильный.

Когда говорят, что бывший секретарь Совета безопасности России Олег Лобов продал сумасшедшей секте технологию производства зарина, то это не совсем так. Технология — это описание процесса и только. И она вполне доступна для всех любознательных.

Если человеку дать ручку и положить перед ним алфавит, он все равно не научится писать. Нужен хотя бы букварь.

В любой технологии есть тонкости, в которые посвящены только непосредственные разработчики. Таких людей единицы. А не описанные в специальной литературе данные действительно являются секретом, часто государственным. Ну, например, перепад температур между двумя стадиями какого-нибудь процесса в описаниях варьируется от 14 до 36 градусов по Цельсию, хотя для успешного его осуществления необходимо, скажем, достичь 28,5 градуса. Не зная этого, изготовить окончательный продукт невозможно. Или время выдержки в промежуточной стадии синтеза указано в отрезке от двух до четырех часов, а необходимо точно два часа 30 минут. Экспериментальным путем к этому придешь не скоро, надо чтобы кто-то подсказал.

Московский химик-любитель тоже штудировал специальную литературу. К примеру, в изъятой у него книге Рейнхарда Людвига и Карла-Хайнца Лоса «Острые отравления», изданной еще в 1981 году в социалистической ГДР, подробно и доступно описаны все виды острой интоксикации. Здесь же методы лечения отравлений и ускоренного выведения ядов из организма. Собственные эксперименты плюс чьи-то профессиональные откровения (москвич, конечно же, консультировался с профессионалами) — и каждый может в домашних условиях на малогабаритной лабораторной установке в обычном вытяжном шкафу изготовить в необходимом для террористического акта количестве любое из известных отравляющих веществ.

Примеров предостаточно. В октябре 1996 года, со ссылкой на бывшего директора ЦРУ Джеймса Вулси, в американской печати появилось сообщение об изъятии у одной из преступных группировок сверхтоксичного отравляющего вещества рицина. Количества изъятого препарата хватило бы для уничтожения сотен тысяч человек. Рицин по своему токсическому действию значительно превосходит отравляющие вещества типа Vx, имеет армейский шифр «W» и разрабатывался в США как один из видов химического оружия. В справочной литературе его клинические проявления характеризуются «наличием длительного, до трех суток и более, скрытого периода действия с трудно диагностируемой симптоматикой и полным отсутствием средств индикации». Но самое главное то, что необходимые компоненты для его производства свободно можно приобрести в любой промышленно развитой стране мира.

Интоксикация всей страны...

По официальным сообщениям, в России сейчас на армейских складах находится 40,02 тысячи тонн боевых отравляющих веществ. Среди которых Vx, зарин, зоман, иприт, люизит, различные их смеси... Все это вряд ли подлежит полному контролю, а значит, в любой момент может стать средством совершения преступлений.

Страшно говорить даже о спланированных химических атаках в метрополитенах крупных российских городов... Но если террористический акт будет направлен хотя бы на одного конкретного человека, то каждый, кто так или иначе с ним контактировал, тоже может стать потенциальной жертвой. В настоящее время просто не существует методик, позволяющих хотя бы приблизительно оценивать возможные людские потери, потому что после применения отравляющего вещества в последующий период времени зона заражения неизбежно будет расширяться. Вещи, мебель, люди, с которыми соприкасался, общался зараженный, смертельно опасны.

Днем раньше Кивелиди с теми же симптомами скончалась его секретарь Зара Исмаилова. Оперативники и следователи, занимающиеся этим делом, тоже подверглись заражению. Дальнейшие последствия этой истории двухгодичной давности мало кто возьмется предсказать.

В нашей стране до конца еще никто не знает, что такое химический терроризм.

Сейчас московский химик, задержанный по факту сбыта отравляющих веществ, находится в следственном изоляторе Федеральной службы безопасности России. Он утверждает, что его целью было повсеместное уничтожение тараканов. В ФСБ никак не могут решить, что с ним делать дальше.

ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ

Если Иван Кивелиди пострадал из-за денег, то его убийца стал жертвой собственной глупости

После сытного ужина и эмоционального рассказа певца Градского о трудностях с открытием собственного музыкального театра председательствующий на заседании VIP-клуба Иван Кивелиди стал вдруг собирать у присутствующих деньги на нужды детей-сирот.

Богатые люди с наличными расставались неохотно. Кто-то давал немного. Некоторые не давали совсем. Кивелиди не настаивал, к тому времени с деньгами у него самого было не все в порядке.

Он брался за множество различных проектов. Что-то удавалось, что-то — нет. На общественно-политическом поприще все складывалось откровенно лучше, чем на финансовом. Однако вместе с известностью он нажил себе врагов. А несколько преувеличенная собственная значимость в мире бизнеса только раздражала его недоброжелателей. Увы, председатель Совета по малому предпринимательству при правительстве Российской Федерации, президент «круглого стола» «Бизнес России», председатель правления «Росбизнесбанка» Иван Кивелиди пострадал за деньги. Но это совсем другая история...

В Центральную клиническую больницу Кивелиди привезли с первоначальным диагнозом «обострение почечно-каменной болезни». В тот же день, 1 августа 1995 года, его в коматозном состоянии с тяжелым отеком мозга перевели в реанимационное отделение той же больницы с признаками острого отравления. Через три дня он умер.

Первые результаты гистологической экспертизы стали известны только через неделю. Диагноз — острое отравление — подтвердился. Исследование состояния внутренних органов выявили их полное поражение. Причину поражения, тип ядовитого вещества, его источник патологоанатомы тогда назвать не смогли.

Экспертизы назначались еще и еще. Версии рождались почти ежедневно.

Проверка количества бытовых отравляющих веществ в кабинете Кивелиди в Токмаковом переулке показала превышение предельно допустимой концентрации в 500 раз. Но даже такие чудовищные испарения феноло-формальдегидных смол, исходящие от мебели, стен, паркета — обычного интерьера престижных офисов, — не могли стать причиной столь скоропостижной смерти банкира.

Была версия отравления ядохимикатами через пищу. Но Кивелиди ел только в бизнес-клубе, а там больше пострадавших не было.

Затем заговорили об отравлении парами или солями тяжелых металлов. Но, чтобы вызвать такую клинику, ртути, например, необходимо граммов пять. Кадмия — грамм. Причем источник испарения должен был располагаться прямо перед носом в течение длительного времени.

Внутренние органы Кивелиди, как единственная улика содеянного, еще несколько месяцев находились в лаборатории Московской прокуратуры.

В нашей стране подобных уголовных преступлений еще не было.

Невозможность назвать более-менее точно хотя бы причины смерти относила это дело, возбужденное по статье 102 Уголовного кодекса РФ (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), к разряду глухих «висяков». В прокуратуре не отрицали, что следствие может быть прекращено, если последующие экспертизы не подтвердят насильственный характер смерти банкира.

Отравляющее вещество, которым был убит Кивелиди, не оставив явных химических следов в организме, обладало свойствами, не встречавшимися ранее в криминалистической практике.

За день до смерти Кивелиди с похожими симптомами в больнице скончалась его секретарь-референт Зара Исмаилова. Потому-то стало понятно, что источник поражения надо искать только в рабочем кабинете Кивелиди. И, скорее всего, на тех предметах, которых он непосредственно касался.

Почти незаметное без увеличения пятнышко чайного цвета на трубке телефонного аппарата и было тем самым отравляющим веществом. Экспертизу проводили в Москве, в Государственном научном центре органической химии и технологии, где и подтвердили, что на трубке «аналог боевого фосфороорганического отравляющего вещества нервно-паралитического действия». Но в перечне боевых отравляющих веществ, состоящих на вооружении в российской армии, оно не упоминается.

Скорее всего, это самодельное производное от Vx — стойкого боевого отравляющего вещества, обладающего огромной токсичностью, способного быстро всасываться в организм через кожные покровы. Технический неочищенный продукт Vx маслянист и как раз имеет желтую или темно-коричневую окраску.

Теоретически картина преступления выглядела так. Человек, задумавший вдруг убить Кивелиди, должен был значительно раньше хозяина прийти в кабинет жертвы. Обязательно в специальных резиновых перчатках (не в тех, что для мытья посуды, так как обычная резина не предохраняет от воздействия этого вещества) распечатать стеклянную емкость, в которой он принес яд и, не снимая телефонной трубки, капнуть это самое вещество на наружную ее поверхность. При этом преступник должен был быть в противогазе или в респираторе, пропитанном антидотом — препаратом, блокирующим проникновение отравляющего вещества в клетки организма человека, потому что при взаимодействии с воздухом яд уже начинает свое поражающее действие. После всего этого в перчатках же запечатать емкость и куда-то спрятать ее, не допуская даже соприкосновения стекла с одеждой. Затем одновременно с обеих рук снять перчатки и уничтожить их и противогаз. Несоблюдение всего этого гарантирует стопроцентное собственное поражение.

Специалисты говорят, что тот, кто убил Кивелиди, наверняка приговорил себя сам.

ХИМИЯ И ЖИЗНЬ

На дровнях догоняет меня веселый, поддатый, почти некрасовский мужичок: «С Рождеством! Едренать...»
Сани скрипят. Из мокрых лошадиных ноздрей белый пар. Синицы прямо на ходу роются в мятом сене. Рядом аккуратненько проехал нерастаможенный «BMW», обдал нас таким же белым выхлопом.
Мужик красиво матерится, дышит на меня перегаром.
— И вас также, — отвечаю.
— Садись, подвезу, — натягивает он вожжи.
Я неуклюже плюхаюсь в сани. Это чувствует лошадь. Она недовольно трясет холкой, фыркает.
— Вы таксист? — глупо шучу я.
— Я химик, — отвечает мужик.

Геометрическая география

В Шиханах химики все. Любого на улице останавливай — химик. На базаре в центре городка у «Кулинарии» тоже торгуют химики. В общежитии, где я ночевал, кастелянша — химик. В Доме культуры одни химики. Правда, глава местной администрации Станислав Нестеров — бывший военный строитель. Хотя отстраивал в свое время всю, тогда еще поселковую, инфраструктуру для нужд химического производства.

— Вот смотрите, — чертит он мне паукообразную схему, — здесь мы — закрытое автономное территориальное образование город Шиханы-1 Саратовской области... Население девять тысяч 600 человек... Химические предприятия обеспечивали полную занятость населения... Понимаешь?

Я киваю головой.

— Вот здесь, — он заштриховывает неправильную трапецию, — Шиханы-2... Военный городок Министерства обороны, полигон в 20 гектаров, военный НИИ, мобильная бригада быстрого реагирования, в/ч 61469... Жилые объекты здесь тоже строил я... У них шесть тысяч человек...

— ГИТОС здесь? — переспрашиваю я.

— Государственный институт технологии органического синтеза в семи километрах от Шиханы-1. Вот тут...

Так институт называется с 1992 года, до того это был Вольский филиал Государственного союзного НИИ органической химии и технологии, а еще раньше — просто филиал № 9 почтового ящика-74. Это было государственное сверхсекретное оборонное предприятие, где разрабатывали новые виды боевых отравляющих веществ. Здесь же внедряли технологии их промышленного производства, выпускали опытные партии химического оружия. Испытывали его рядом на Центральном военном химическом полигоне.

Я был там. Тяжелая ворсистая изморозь на колючей проволоке, такая же на ветвях деревьев. Проволока провисла, ветви прогнулись. Вокруг снег, смотреть больно.

— Хочешь съем, — шофер зачерпнул в ладонь рассыпчатого снега.

— Здесь же заражено...

Он засунул бордовый язык в снежную горсть, потом зачерпнул еще и умылся ею.

— Ты поешь тоже...

В институте каждый год синтезировали сотни отравляющих веществ. Но за тридцать лет его существования внедрено было только девять из тысяч возможных. Не все они были приняты на вооружение в армии, хотя каждое из них — открытие. За это получали Ленинские и Государственные премии, ордена и звания...

Прежний директор института Александр Кочергин говорил мне, что путь от синтеза до внедрения безумно сложен. Новое вещество, которого до того не было в природе, испытывали на различные воздействия внешней среды, на невосприимчивость к перепаду температур, на сочетаемость со всеми атмосферными явлениями... Оно не должно было сгущаться, кристаллизоваться, выпадать в осадок... Яд сохранял свои поражающие характеристики в температурном режиме от плюс до минус 50 градусов по Цельсию, заданное время его воздействия на организм определялось от считанных секунд до нескольких месяцев, летальная концентрация (LD50 — условная величина, обозначающая, что при данной токсической дозе погибает 50% всего живого) составляла не менее одного миллиграмма на килограмм веса... LD50 у боевого отравляющего вещества Vх равна 0,015 мг/кг.

Глава администрации закрытого автономного образования города Шиханы Станислав Нестеров мелко заштриховывает усеченный конус.

— Это Шиханы-4... Арсенал химвойск, в/ч 42734...

— А где Шиханы-3? — интересуюсь я.

— Такого образования нет.

Адамситова пята

Хотя Россия и ратифицировала международную Конвенцию о запрете химического оружия, уничтожать его в нашей стране будут не скоро. Денег нет. Сегодня Федеральная целевая программа «Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации» выполняется с отставанием на 2,5 года. Если вообще выполняется. Десятилетний срок, отведенный Конвенцией для уничтожения всех имеющихся в стране запасов химического оружия, закрытия и перепрофилирования предприятий, его производящих, для России начнется только 29 апреля 2000 года. Тогда в поселке Горный Краснопартизанского района Саратовской области должны будут уничтожить 1% от общего запаса химического оружия в Российской Федерации. Здесь в емкостях хранятся кожно-нарывные отравляющие вещества иприт, люизит и их смесь. Но это не единственное хранилище на территории Саратовской области.

В конце августа 1959 года по распоряжению Совмина СССР в Киселевском овраге на территории того же Центрального военного химического полигона в Шиханах захоронили 3,2 тысячи тонн адамсита. Это раздражающее слезоточивое вещество было сырьем для создания мышьякосодержащих ядов. Сейчас адамсит никому не интересен. Он даже не входит в перечень отравляющих веществ, подлежащих уничтожению. Потому что, во-первых, как оружие массового поражения он безнадежно устарел, во-вторых, даже при переработке он мало применим в промышленности. Но все это совсем не означает, что о ядовитом воздействии адамсита можно окончательно забыть. Тем более что могильник этот, расположенный всего в километре от речки Бегай — притока реки Терешки, впадающей в Волгу, откровенно дырявый. От старости металлические емкости, в которых под землей хранится вещество, проржавели. А в середине шестидесятых в могильнике решили порыться и сломали крышки контейнеров. Адамсит рассыпался. Все верхние слои почвы теперь заражены.

Конверсионный тосол

ГИТОС вот уже пять лет входит в рыночную экономику. С тех пор как у родины отпала надобность в химическом оружии, в институте озадачены поисками необходимого для страны продукта. Освоили производство субстанций лекарственных препаратов, разобрались с выпуском зооветеринарных средств, пробуют делать продукцию народнохозяйственного потребления, например, автомобильный тосол, преобразователь ржавчины, дезинфицирующее средство «Спорокс», выравниватель красок для текстильной промышленности «Амсолин-Ф»... Российское МВД иногда подкидывает заказы на изготовление средств активной обороны... Но не получается бизнес у государственного института. Лекарства мало кто берет, хотя всем нужно. Из дезинфицирующих средств российскому потребителю милее всего «Туалетный утенок». А острой необходимости в «полицейских» газах пока нет...

В программу уничтожения химического оружия институт как объект не попал. А это был бы неплохой заработок. Создание технологий уничтожения стоит денег. Здесь хорошо знают, как уничтожить то, что произвели. Но местную общественность опять смутило словосочетание «технологии уничтожения». И денежки прошли мимо.

В кабинете у главы администрации куча народу. Я от многолюдья нервничаю и пью «Нарзан». Новый директор института Игорь Мосин тоже здесь.

— С экологией все в порядке... — говорит он. — И рак, и туберкулез, и сифилис — тоже проблемы для России...

— Я не чувствовала себя убийцей, — утверждает председатель профкома Людмила Федоровна.

— А дни химика как справляли... — вспоминает задумчивый инженер.

— Задолженность по зарплате шесть месяцев, — перебивает его коллега.

— А какое у вас образование? — спрашивает глава администрации.

— К автобусу подойдите и поговорите с людьми, — тихонько на выходе советует кто-то из «зеленых».

По пятьдесят...

Мне интересен физиологический процесс, любопытно, что происходит в организме, когда заражение уже произошло.

Васильев объясняет мне это на пальцах.

— Рассказываю очень грубо... Вот палец... — он выдерживает паузу, затем показывает на мою голову, — вот мозг...

— Да, — соглашаюсь я.

— Если ты захочешь пошевелить пальцем, то мозг посылает нервный импульс... — он характерно шевелит безымянным пальцем. — При этом выделяется белковый катализатор, фермент... Суть в том, что в нервных волокнах отравляющее вещество замещает этот фермент, вызывая поражение нервной системы... Тело не слушается мозга... Понял?

— Очень грубо, — отвечаю я.

Анатолий Васильев — химик-аналитик, кандидат наук. Он всю жизнь проработал в институте. Приехал сюда из Москвы лет тридцать назад, тут и остался. Женился, вырастил детей. Дети вернулись в Москву. Васильев никуда не поехал. Недавно ему предложили перейти на работу в Шиханы-2 в военный НИИ. Денег побольше и платят регулярно. Васильев отказался, объяснив единственным: «Здесь я слишком долго работаю».

Он накладывает мне хрустящих маринованных грибочков из местного леса и рассказывает, как сам когда-то в лаборатории чуть не заразился.

— Отвлекли меня разговором, и дотронулся я резиновой перчаткой до незащищенного места, вот здесь, на руке, у запястья... Мне сразу антидот вкололи... В глаза смотрят... Миомы нет?.. Тут же бригаду врачей вызвали. Все строго... Весь следующий день в больнице...

— Ну, слава Богу, все обошлось... — поднимаю я потускневший мельхиоровый стопарик. — Вот за это и давайте...

Васильев наливает себе водку.

— Эти стаканчики мне на защиту кандидатской Вил Мирзоянов подарил... — Васильев смотрит на дно стопарика. — Помнишь, он в «Московских новостях» написал... Он говорил, что если в донышке свое отражение видишь, то все в порядке будет...

— Вижу, — вру я.

— Слушай, — оживляется вдруг Васильев, чуть-чуть расплескивая из стопарика, — я из водки могу такой яд приготовить, что ты никогда не поймешь, от чего умер... Скажем, заданность поражения год будет... Суммарное воздействие — четыре дозы... Вот в течение этого года если ты выпьешь четыре по пятьдесят, то все, конец тебе... Я даже с тобой первые пятьдесят выпью и не буду больше в течение года, пока кумулятивный эффект действует. А тебе останется всего сто пятьдесят до смерти... Из любой бутылки...

— Ну, тогда по пятьдесят, — перебиваю его я.

— По пятьдесят.

Фото Д. Беловецкого, Н. Медведевой, Л. Шерстенникова, ТАСС, REUTER